Женские печали и радости

Когда первый свадебный день подошёл к концу и молодожёнов отвели в брачную комнату, Амарис, который за столом хватил лишнего, снова попытался обнять и поцеловать жену, но Элайна снова его оттолкнула. И тогда барон показал свой истинный характер: обозвал Элайну грубыми словами и дал пощёчину, заявив, что если она не покорится, то будет получать пощёчины, вместо поцелуев, каждый день. На что девушка ответила просто: ударила один раз и ушла к себе, оставив бесчувственного супруга на холодном каменном полу.

Утром в комнату Элайны ворвалась баронесса Амалия, кипя от возмущения. Посмотрев на невестку испепеляющим взглядом, прошипела, как рассерженная змея:

– Сударыня, со вчерашнего дня вы стали баронессой Хаскетт…

– И я этим не горжусь… – пробормотала девушка, но так, чтобы свекровь услышала. Лицо баронессы потемнело ещё больше, но она, сдерживая раздражение, продолжила: – …Вместе со многими правами у вас появились и некоторые обязанности, и одна из них – супружеская. Жена не может отказать мужу в его естественных желаниях, даже если ей этого не хочется. А уж тем более бить супруга, как раба, и оставлять беспомощным на полу… У меня просто нет слов, сударыня, чтобы осудить ваш поступок!

– Он первый начал, – насупилась девушка. – Я тоже не позволю себя бить, так и передайте вашему сыну. Я не рабыня. И не наложница, чтобы удовлетворять его похоть по первому требованию… Я не напрашивалась к вам в невестки и в супруги вашему сыну. Он взял меня силой, принудил к этому браку. Но теперь я сама решаю, как жить дальше. И если Амарис хочет овладеть моим телом, пусть сначала завоюет мою душу. Без любви или уважения, я не позволю ему разделить со мной ложе… Хаскетт сделал ошибку, похитив дочь виолки и капитана Олайна. Ему нужно было поискать простую сельскую девушку, которая была бы счастлива стать госпожой «горных волков».

Баронесса Амалия, онемевшая от дерзких речей новоиспечённой невестки, молча повернулась и стремительно покинула комнату, раздражённо хлопнув дверью.

Глава 2

Отшумели свадебные торжества, разъехались гости, и замок вновь вернулся к будничной размеренной жизни. Баронесса Амалия продолжала заботиться о доме и хозяйстве, Амарис пропадал на охоте. Молодая же баронесса Хаскетт – Элайна – занималась своими делами. Сначала пошила себе обновку – полувоенный костюм из кожи, подобный специфической форме матери. Облачившись в него, набросив на плечи алый шерстяной плащ, вооружившись мечом из арсенала супруга, она, почти каждый день, покидала замок и долину, и в сопровождении назначенной охраны, уезжала в Ледеберг. Казалось, она бесцельно бродит по горам и долинам, любуясь красотами природы: часами сидела на берегу чудесного водопада или очаровательного озерка, прятавшего хрустальные, отражающие небесную синь воды, в укромном уголке среди скал и лесов.

Баронесса Амалия не одобряла поведения невестки, и не раз говорила сыну, чтобы он приструнил жену и заставил её сидеть дома и вышивать гобелены, а не шляться неизвестно где. Но после памятной брачной ночи Амарис почти не разговаривал с Элайной, игнорируя само её присутствие в замке и демонстративно отдавая предпочтение другим женщинам. Он часто привозил из походов пленниц, которых открыто делал любовницами. Обращался с ними вызывающе любезно и обходительно, особенно, на глазах у супруги. Но выходки барона, казалось, совсем не трогают баронессу Элайну. При виде очередной фаворитки её пухлые губки изгибались в презрительной усмешке. Между супругами установился так называемый «вооружённый нейтралитет». Подспудно Амарис желал, чтобы, однажды, Элайна не вернулась из одной из своих поездок, чтобы она погибла, свалившись со скалы, или на неё напал голодный гиззард. Дело в том, что, по закону, барон никак не мог освободиться от освящённого брака. Свободу он мог получить только после смерти супруги. Но просто убить «вторую половину» тоже не мог – не позволял закон. Только в одном случае горный барон мог казнить жену – если поймает на измене. И то, только после соответствующего суда и опроса свидетелей, на котором присутствовали посторонние наблюдатели, избранные советом горных баронов. Но, к большому огорчению Амариса, несмотря на все его выходки, Элайна не давала ему повода заподозрить её в чём-то предосудительном. Поэтому на все брюзжания матери Амарис неизменно отвечал:

– Пусть делает, что хочет. А если вам не нравится её поведение, поговорите с ней сами.

Но баронесса тоже не горела желанием разговаривать с невесткой, опасаясь снова нарваться на грубость.

Так прошла большая часть лета. Элайна уже в подробностях изучила близкие и дальние окрестности замка, побывала во всех красивых местах и научилась хорошо ориентироваться в лабиринтах скал и дебрях Ледеберга, во всяком случае, в той части, что принадлежала баронам Хаскеттам.