Женские слабости

Маркус был больной человек, можно сказать умирающий, до безумия влюбленный в женщину моложе его на десятки лет. Маркус, скажем так, находился в состоянии легкой невменяемости. Как может неизвестная молодая женщина без всякого прошлого клясться, что она имеет право на значительную часть его состояния? Вывод очевиден — Соне пришлось поработать над Маркусом, чтобы тот изменил завещание в ее пользу.

У Дэвида пересохло во рту, когда он представил, что подумают обо всем этом его родители. Они были довольно вспыльчивыми людьми, и обходиться с ними нужно было почтительно и осторожно. Горе легко могло перейти в гнев.

Он не хотел разговаривать с ней по телефону. Это было бы слишком жестоко. Чтобы не тратить время на поиски парковки, он взял такси и поехал к торговому центру, где находился ее магазин.

Одного взгляда на его лицо Соне оказалось достаточно, чтобы понять, что случилось что-то ужасное. Сердце ее застучало о ребра. С утра в магазине было много работы, и лишь сейчас наступило временное затишье.

— Что-то с Маркусом? Приступ повторился?

Даже под загорелой кожей было заметно, как он бледен.

— Хуже. — Он встретил ее взгляд, чувствуя одновременно и горе, и стыд. Он и сейчас хотел ее, как не хотел ни одну женщину. — Мне нелегко тебе это говорить, но… Маркус умер.

— О нет… Боже, нет! — Она покачнулась и схватилась за прилавок. — Как… как это могло случиться? Его ведь выписали из больницы. Я сама с ним разговаривала вчера вечером.

— Не знаю, но… но сейчас нам нельзя терять время. Мы должны уйти отсюда.

— Я в любом случае не могла бы остаться. — Соня была совершенно убита.

— Да, тебе придется закрыть магазин. — Услышал он свой хриплый голос. — Я помогу тебе. Нужно успеть это сделать, пока кто-нибудь не пришел. Как только это известие появится в новостях, ты уже не сможешь сюда вернуться.

— Господи, как это ужасно… — простонала она. — Ты думаешь, это я убила его? — Ее всю трясло, казалось, она вот-вот упадет в обморок.

— Не надо казнить себя, — быстро сказал он.

— Как… как он умер? — Она всеми силами пыталась не разрыдаться.

— Его нашла экономка. Судя по всему, Маркус умер во сне.

— О боже… Леди Палмерстон уже знает?

— Еще немного — и каждый будет знать об этом. Ты должна уйти отсюда. Я сам должен уйти отсюда. Мы слишком известные люди. — Худшего сценария нельзя было и придумать.

На следующий день несколько фотографий Сони появились в газетах и в Интернете. И на всех она выглядела как кинозвезда.

Настоящая конфетка — таково было общее мнение. И всюду под руку с Маркусом. Рядом с Дэвидом Маркус казался еще старше. На снимке они смотрят друг на друга, сидя за столом вместе с другими знаменитостями на самом шикарном вечере года. На том самом вечере, когда на Соне был замечательный изумрудный комплект — колье и серьги Люси. Выражение ее лица на всех этих фотографиях было полным холодного достоинства, словно это достоинство было у нее в крови.

В Нью-Йорке стоял промозглый холодный день. В Центральном парке Ласло Андраши фон Ньюманн молча смотрел, как к нему приближается высокий крупный мужчина, одетый в серое пальто и темную меховую шапку, закрывающую уши. Мужчина остановился и вытащил из глубокого кармана коричневый конверт. Андраши фон Ньюманн уже видел эти фотографии. Эта женщина определенно принадлежала к его семье. И к его величайшей радости, она оказалась его исчезнувшей кузиной. Несколько фотографий были сделаны на улице, остальные — из австралийской прессы.

Значит, вот она, юная леди, которая хотела поиграть в прятки!

В обмен на конверт он передал мужчине другой конверт, содержащий весьма увесистую пачку денег. Эта информация стоила того. Теперь он знал, что Соня живет в Сиднее под именем Сони Эриксон. Это была удача, что человек, с которым она была связана, оказался известной фигурой, иначе искать бы ее пришлось намного дольше. Она умела путать следы не хуже профессионала. За это он не мог ею не восхищаться.

К нему Америка оказалась благосклонна. К нему и его семье. Но он был венгром. Он хотел вернуться к своим корням. Ласло уже вложил столько денег в эту страну, что смог получить назад свое родовое поместье и титул, где каждая бумага была подписана и скреплена печатью.