Женские стихии. Исцеляющие практики через архетипы сказок и мифов

«Принц – наш анимус. Русалочка – анима. Наши чувства выбирают в нас самих определенные мысли – принца. Принц выбирает жениться не на Русалочке, а на той, которая его якобы спасла. То есть он выбирает на ком жениться – сердцем или умом?»

«Почему принц выбирает жить не по сердцу, а по уму? Почему анимус выбирает жить не в согласии с чувством любви, ведь Русалочка – это и есть наше чувство любви? Принц – наши мысли – выбирает чувство долга. Почему? То есть что-либо надо делать не потому, что любишь, а потому что должен. Ведь долг не отменяет любви».

«Кто в детстве мог заложить такую мысль, что важны не чувства, а долг? Что любовь не важна?»

«Если представить, что Русалочка написала письмо и вышла замуж за принца, который выбрал ее не потому, что любит – ведь он воспринимал ее как друга, – а потому что ему объяснили, что именно она его спасла. То есть опять из чувства долга, потому что дал слово. Каково это – выбирать свои чувства не потому что хочешь, а потому что должен? Например, мы должны быть милыми и хорошими, а поэтому – демонстрировать, что мы всех любим. И делаем мы это вовсе не потому, что эти теплые чувства родились в нашем сердце».

«Русалочка замужем за принцем. Каково это – жить, когда каждый шаг причиняет боль? Русалочка – наши чувства. Ее ноги – путь души, путь чувств. Каждый шаг – каждое наше искреннее проявление чувств – причиняет боль. Нравится ли нам такая перспектива – жить с этой болью всю жизнь?»

«Кто в детстве мог наложить запрет на искреннее проявление чувств и создать программу, что любить и проявлять любовь – значит испытывать боль?»

«Русалочка отдала свой голос за возможность обрести бессмертную душу. Душа человека бессмертна. Почему Русалочка – наша анима – считает, что бессмертную душу нужно заслужить ценой такой боли?»

«Каково это – жить с принцем и больше никогда не прозвучать? Не говорить, всегда молчать, не проявляться? Почему Русалочка выбрала такие мысли в самой себе, рядом с которыми должны замолчать ее искренние проявления чувств?»

«Что для меня будет плохого в том, если я откажусь от мысли, что бессмертие и эволюция достигаются только ценой боли и запретом на чувства?»

«Как отследить в своем роду довлеющее чувство долга и запрет на искренние чувства?»

«Как в моем роду прослеживается запрет на радость, если она не сопровождается чувством вины, не связана с жертвами и болью?»

Затем следует спросить, готов ли человек посмотреть на свое детство и на родовые программы. Если готов, то можно, задавая вопросы и получая ответы, вести его в терапию.