Женские церемонии

Как обычно, она использовала при этом наиболее грубые и унизительные выражения, отчего ее воспитанница всякий раз краснела до ушей. Я, со своей стороны, восхищался утонченностью этой пытки: только женщина способна находить уязвимые места представительниц своего пола и играть на них с такой изощренной жестокостью. Воздействие, которое ее слова производили на меня, помогало мне предвидеть, чего от нее можно ожидать в дальнейшем.

Затем Клэр попросила меня рассказать, как мы делали покупки. Я вкратце рассказал о наиболее пикантных подробностях примерки и о том сильном впечатлении, которое мы произвели на юную продавщицу.

— А девочка была послушной? — спросила Клэр.

Я ответил неопределенной гримасой, поскольку мне вдруг захотелось, чтобы Энн подвергли новым мучениям.

Тогда Клэр обратилась к подруге:

— Ты ведь довольна, не так ли? Теперь все узнали, что ты маленькая потаскушка. — И добавила уже более резко: — Ну, отвечай!

— Да… Я довольна…

— Довольна чем?

— Тем, что… что показала… что меня высекли…

Она говорила едва слышным шепотом. Повторяла ли она эти слова машинально или в самом деле так думала?

— Тебе нравится плеть? — продолжала ее мучительница.

Нежные губы выдохнули: «Да».

— Встань, — приказала Клэр.

Она сидела напротив меня.

Маленькая Энн, сидевшая между нами, слева от меня, встала из-за стола и повернулась спиной к стене. Клэр продолжала:

— Обопрись руками о стол и наклонись… Раздвинь ноги… Согни колени…

Девушка исполнила приказание.

Воспользовавшись тем, что никто не мог ее увидеть, Клэр просунула сзади руку под платье Энн. И тут же сообщила мне о результате:

— Она уже промокла, потаскушка! Потребовалось всего лишь пообещать ей плетку… Хотите убедиться?

Я тоже просунул руку под платье Энн и наткнулся на тонкие пальцы Клэр, двигавшиеся туда-сюда вдоль влажной расселины…

И снова встретил дружелюбно-заговорщический взгляд Клэр, готовой на любые, самые рискованные развлечения.

Юный официант подошел к нам принять заказ. Мне пришлось убрать руку.

Клэр, напротив, придвинула свое кресло к стене, приняв таким образом более естественную позу, не прекращая своего изощренного мучения. Маленькая Энн, охваченная паникой, попыталась выпрямиться. Но она не осмеливалась полностью освободиться от ласк подруги. Так и продолжала стоять у стола, отчаянно вцепившись в него руками, с глупым видом уставившись на растерянного официанта.

Я постарался как можно дольше объяснять все детали нашего заказа. Впрочем, молодой человек, казалось, меня не слышал — он не мог оторвать глаз от хорошенькой девушки с обезумевшим лицом, широко распахнутыми глазами и приоткрытым ртом, которая корчилась под действием какой-то невидимой силы в двух шагах от него.

Когда я наконец сказал: «Пока все», он поспешил уйти в полном смятении. Клэр спокойно спросила:

— Ну что, малышка, тебе хорошо?

— Отпустите меня, прошу вас, — еле слышно выдохнула Энн.

Но Клэр продолжала:

— Что тебе больше нравится: когда я тебя ласкаю или когда делаю больно? — И потом, обращаясь ко мне: — Так значит, Жан, вы говорите, сегодня она была недостаточно послушна?

Я подтвердил, что девушка в самом деле заслуживает наказания. Клэр не стала требовать пояснений. Без сомнения, она знала, что это неправда.

— Что ж, — сказала она, — сейчас кто-то наплачется.

Личико Энн жалобно сморщилось. Теперь рука хозяйки, орудовавшая под платьем, причиняла ей боль.

Когда через несколько минут подошел официант с подносом, Клэр все же убрала руку.

— Но так легко тебе не отделаться, — сказала она. — Когда вы сможете прийти к нам, Жан?

— Завтра вечером, — ответил я. — После обеда.

— Очень хорошо. Тогда отложим это до завтра. Ты можешь сесть.

Энн рухнула в кресло.

Официант — уже не тот молодой человек, который подходил раньше — расставлял на столе чашки и блюдца и раскладывал приборы, не обращая внимания на происходящее.

Клэр понюхала свои пальцы, затем поднесла их к носу подруги.

— Понюхай, — сказала она, — как ты хорошо пахнешь.

Девушка снова покраснела.

— Оближи!

Энн открыла рот и вытянула губы, чтобы осторожно облизать кончики пальцев, пропитанные ее собственным ароматом.

Искупительная жертва

Клэр убрала фотографии в папку. Она казалась недовольной. Я не знал, как вернуть ее к той короткой, немой сцене, которая разыгралась над изображением ее тела (я окончательно убедился в том, что это именно она). Состояние, в которое ее на мгновение повергла мысль о том, что какой-то мужчина увидел ее открытой, возбужденной, в непристойной позе, казалось, говорило о новых возможностях, о которых нельзя было даже заподозрить при виде ее обычной манеры держаться.

Однако, когда она со своей обычной снисходительной вежливостью спросила, что я думаю о ее способностях палача, я снова ощутил, что совершенно не способен преследовать ее или даже просто лелеять надежду сломить ее сопротивление.

Маленькой Энн было вполне достаточно, чтобы удовлетворить ее потребность в унижении. Это была жертва, которую Клэр отдавала на съедение другим вместо себя.