Женский декамерон

Как-то, уже в институтские годы, прихожу я к моей Людмиле, а она какую-то посылку собирает и превесело так напевает нашу песенку, но с другими словами:

А в сказочной Мордовии, Мордовии моей,
Такое изобилие Порядочных людей!
Мордовия, Мордовия, Владычица идей,
Увижу ли Мордовию До старости моей?

Только, милые женщины, давайте уговор: то, что я вам сейчас расскажу, сразу же забыть и не вспоминать ни при каких обстоятельствах! Лишнего я все равно не болтаю и имена все изменю, но на всякий случай лучше предупредить. Вас, Валентина, это в первую очередь касается. Государственных тайн я все равно не знаю, так что пускай ваша партийная совесть спокойно себе спит, Договорились? Тогда продолжаю. Я догадывалась, что подружка моя связалась с диссидентами: то новость такую расскажет, какую из газет не вычитаешь, то перескажет книжку, о которой все говорят и никто толком ничего сказать не может. Она особенно своих взглядов и не скрывала. В другой раз захожу я к своей Людмиле, а она сидит в слезах над столом, на котором разложены редкостные продукты: колбаса копченая, банки растворимого кофе, какие-то консервы с иностранными этикетками, даже банка икры. «Что же ты, спрашиваю, Людмила, над таким богатством сидишь и слезы льешь? Нелогично». Тут Людмила подняла голову, поглядела на меня внимательно и говорит: «Кажется, Галка, тебя мне Бог послал. Слушай, какая история. Про «самолетное дело» знаешь?» — «Знаю, ты рассказывала». — «Так вот, я уже три года езжу на свидания к одному парню, получившему кошмарный срочище по этому делу». — «Куда ездишь?»

— «Как куда? Во Владимир, в центральную политическую тюрьму. Под видом невесты. Родственников у него нет и не женат он. Я добиваюсь разрешения на брак, но пока не дают. Сейчас его перевели в лагерь, подошло время свидания, а я ехать не могу: мама тяжело заболела, в больницу вчера положили на операцию. Ехать за меня совершенно некому, да и не пустят никого, потому что в деле у него одна я записана. Мы с тобой немного похожи — поезжай за меня!»

Сначала я просто опешила. Испугалась, конечно: шутка ли, в политический лагерь ехать! Но Людмила так ревела, так жалела этого парня, что я начала колебаться. Она мне его письма дала почитать, а в них столько благодарности за заботу, столько тепла, что и мне его жаль стало. Думаю, будет ждать человек, мучиться, а никто не приедет… К тому же с Людмилой мы действительно очень похожи, в детстве нас даже за сестер принимали. Да и романтично! И решилась я на эту поездку. Людка от радости меня чуть не съела, стала вперемежку с поцелуями рассказывать, что делать, куда ехать, кому что говорить… Ну, еще кой-какие подробности, о которых я помолчу.