Женский клуб

Он полулежал в кресле, с открытым настежь окном и расстёгнутой рубашке, изо всех сил борясь с всё нарастающей нехваткой воздуха и до последней минуты заставляя своё уставшее и больное сердце работать, хотя и предвидел его досрочную остановку яснее и гораздо раньше других. Кожа была лишена синюшности, как это обычно бывает у сердечников. Андрюша лежал, чуть завалившись влево, с лёгким румянцем, словно только что вернулся с бодрящей прогулки. Лицо его было спокойным и умиротворённым, как у человека, который отлично выполнил очень трудную, но важную работу, и теперь, наконец, может спокойно отдохнуть.

Вот это лицо и не давало покоя Лидии. Она видела его, когда смотрела на фотографию сына, она видела его, когда очередной раз отвечала Татьяне, что нормально себя чувствует и с ней не нужно никому оставаться, тем более что завтра возвращается Павел с семьёй. Она видела лицо своего мальчика, когда закрывала двери за последними уходящими гостями. А когда села в кресло и закрыла глаза, точно знала, кого увидит в углу между дверью и престарелым сервантом. Для этого ей даже было совсем не обязательно открывать глаза. Прежде, чем увидеть её, она услышала протяжный вздох. Призрачная женщина смотрела на неё со смешанным выражением скорби, изнеможения и муки. Мышиного цвета растянутая кофта сморщенным мешком висела на костлявых плечах и чуть заметно колебалась. Чёрный платок на этот раз плотно облегал седую голову. Выражение тоски и бесконечной усталости на ощутимо реальном лице, было непереносимо. Но первый раз в жизни Лидии не было страшно, – Что тебе нужно? – свистящим от ненависти голосом спросила она. В качестве ответа снова прошелестел легкий вздох. – Что тебе нужно от меня, чёртова ведьма! – уже в голос закричала Лидия, – Ты забрала почти всех, а самое главное, ты отняла его, – схватив со стола портрет Андрея, она зарыдала громко, в голос, прижавшись лицом к стеклу фоторамки, и крупно вздрагивая худыми плечами. Лидия подняла голову, вздыхающая женщина сместилась глубже в угол за дверью. – Куда же ты, – она медленно направилась к двери, – Неужели ты думаешь, что после того, как ты забрала сына, меня чем-нибудь можно напугать? О, я поняла всю твою подлость, именно накануне его смерти ты не явилась ни разу, ты, таким образом, усыпляла мою бдительность, мол, всё нормально, не беспокойся, – Лидия тихо обхватила ладонью ручку двери, – Ты пожаловала только на похороны, и вот сейчас, – повысила до крика свой голос Лидия, – Когда сорок дней уже нет на свете моего мальчика, когда сорок дней он лежит в сырой земле! – голос её сорвался на визг, она тяжело переводила дыхание, её мучительный вздох прозвучал синхронно с лёгким шелестом из-за двери. – Зачем ты это делаешь!? – снова прошептала Лидия и рванула на себя дверь. Гулко стукнуло по дереву, прикреплённое только сверху, к задней стенке двери, овальное зеркало. Чёрная тряпка, которой оно было задрапировано, со дня смерти Андрея, да так и забыта, упала к ногам Лидии. Призрачная женщина смотрела оттуда на Лидию, с застывшим, совершенно безумным выражением испуганного ступора на измождённом лице. Серая, мешковатая кофта вздымалась на плоской груди. Чёрный платок съехал с головы, обнажая седые пряди. Лидия подошла ближе, всё также сжимая руками с набухшими у суставов пальцами фотографию в стеклянной рамке умершего сорок дней назад своего сына. Отражение никогда её не обманывало. Страшнее всего, что она, кажется, всегда это знала. Даже тогда, в ту ужасную ночь, когда увезли в больницу её маму, и она встретилась с ним впервые. Лидия долго стояла так, прижимая к груди портрет, не замечая слёз и иногда взглядывая на плачущую в зеркале женщину.

АЛЬКА

Алька ворочалась на чужой, непривычно и излишне мягкой постели, и никак не могла уснуть. Такое за её тринадцать с половиной лет случилось едва ли не впервые. Возможно, это было связано с тем, что Алька очень редко ночевала где-нибудь за пределами их уютной, двухкомнатной квартиры. А даже если такое и имело место, например, когда они приезжали летом к бабушке, или на море, то родители и брат всё равно находились где-то рядом. То есть не были удалены от Альки географически. Раньше она не думала, что это для неё важно. Наоборот, сколько себя помнит, она всегда стремилась к автономности. Альку до сих пор ужасно расстраивало, что ей приходилось делить комнату со своим младшим братом. Иногда она всерьёз полагала, что этот мальчишка появился на свет исключительно для того, чтобы отравлять ей жизнь. И, к слову, оснований для этого у Альки было предостаточно. Хотя справедливости ради необходимо отметить, что и у её младшего брата Ромки по отношению к старшей сестре их насчитывалось не меньше.