Женский ум в проекте жизни

Любая индивидуация, принадлежащая жизненному миру, абсолютно и исключительно нацелена на собственную идентичность. В человеке заложено правило, жизненный проект, прописанный в нем биологически – самотворческий/аутопоэтический (autopoetico) проект.

2.2. Наука теология

О том, что такое наука теология, дискутировали очень много. Уже во времена великой схоластики пытались определить, к чему ее можно было бы отнести. Часть ли она философии или какой-либо иной науки, ниспосланной свыше? Тогда что такое это «свыше»? И что нужно понимать под наукой, ее сутью и назначением?

Почему для удостоверения принадлежности человека к научно-гуманистической культуре приветствуется изучение им теологии? И потом – какой теологии? Какое отношение она имеет к психологии?

К сожалению, нелегко найти подлинного теолога[30]. Я всегда замечал огромное невежество относительно науки теологии. На мой взгляд, она могла бы быть прекрасной наукой, способствующей расширению знания, если бы использовалась с умеренностью, то есть если бы ей удалось уйти от насилия веры.

Теология удостоверяется внутри себя самой. Ее нельзя уподобить философии, поскольку в философии принято свободное высказывание сомнений, построение рассуждений с привлечением тех концепций, которые на взгляд философа лучше раскрывают различные аспекты общего. Теология же, наоборот, входит в то, что мы не можем менять. То есть это наука, в которой уже все определено и нет ничего, что можно было бы добавить: есть только разъяснения о том, как и что познавать в каждой конкретной ситуации.

Теология есть теоретизирование некоего пережитого другими факта, считающегося абсолютным и тотальным. «Абсолютным», в смысле не допускающим иной трактовки, кроме разъяснений в рамках заранее отведенного.

Теология – это погружение в логику некоторого повествования, поведанного трансцендентным существом немногим свидетелям. Истинно только такое Бытие, каким его приводят эти очевидцы, и как оно говорило с ними, теперь оно говорит со всеми – сегодня, завтра, всегда. «Не имей другого Бога кроме меня». Таким образом, мы попадаем в исключительность, в абсолютную отдаленность.

Говоря о благодати, я просто воспользуюсь некоторыми понятиями здравой универсальной теологии с целью пополнить познания о позитивности жизненного действия самореализованного человека, чтобы таким образом каждый смог продвинуться на пути индивидуального роста. При этом я остаюсь в рамках мирского, гуманистического менталитета, ибо только в онтически-гуманистической причинности обнаруживается та очевидность и та ответственность, при сравнении с которыми вековые религиозные убеждения кажутся более полезными системе, нежели функциональности человеческой души.

В прошлом тема благодати вызывала множество конфликтов и споров между великими теологами, философами, мистиками. Это не проблема для интеллектуалов, а, скорее, вопрос глубокой мистической способности.

Во времена Святого Августина и Пелагия развернулись жесточайшие споры вокруг этой темы, что перевернуло мир культуры в ту эпоху. Сегодня мы спорим из-за нефти, а раньше спорили из-за идеи, что было крайне важным. В настоящее время нам непонятно значение Вселенского Собора, в том числе и потому, что теперь он не имеет ценности, тогда как прежде им определялась политическая, экономическая и индивидуальная власть. Что касается значительных идеологических соглашений до сих пор известного цивилизованного мира, то религиозное, философское, теологическое и моральное единство исполняло роль deus ex machina[31] во всем социуме. Например, политическая власть Карла Великого поддерживалась не военной силой, а одним человеком – Папой Стефаном II, который обеспечивал идеологическое единство. Никейский Собор уполномочил императора Константина одних людей наделять властью, а других изгонять как еретиков.

Для устранения неугодного человека всегда прибегали к помощи какой-либо идеи. В прежние времена говорили об отлучении от церкви, что означало и уход от власти. Любой, кто выбивался из идеологического единства, становился опасным для коллектива, для “corpus boni societatis”, “corpus ecclesiae”, “corpus imperatoris”[32]. Это единство подразумевало свою форму, литургию, систему воспитания, свой язык, свои традиции.

2.3. От теологии к психотерапии

Будучи теологом, я начал заниматься психотерапией, поскольку уже тогда понял всю бесполезность разговоров о реализованном человеке, живущем «в полном режиме», если прежде у него нет базового здоровья. Истинная логика возможна только после точной структуры. Следовательно, начинать нужно было с методического лечения субъекта, для того чтобы затем он оказался способным воспринять истину. Больной человек никогда не будет способен к истине, так как ему недостает точных опосредующих моментов.