Женский взгляд (СИ)

"Сроком на один год? Всего-то? Столько всего нужно успеть! Все-таки у меня отберут интерфейс. Я не хочу!", - хочется выть от безысходности.

- Лев, а ты уверен, что интерфейс исчезнет? - спрашиваю жалобно.

- Как я могу быть в чем-то уверен? Я сделал такие выводы, потому что лицензия у меня продлена на год. Ты что, не смотрела у себя в закладке "О программе"?

- Нет, - даже признаться стыдно, - столько всего навалилось, я еще не успела до конца интерфейс изучить.

- Кулема. Ну, посмотри сейчас, что написано?

Открываю интерфейс, смотрю закладку: все что сказал Лев - правда. Читаю описание и впадаю в шок. Системный текст гласит:

Augmented Reality! Platform. Home Edition

Версия 7.2.

Copyright 2101-2117 "Первая Марсианская компания"

Авторские права защищены.

Зарегистрирована на Евгению Михайловну Колесникову.

S/N C4R-7702D-2102770.

Годовая однопользовательская лицензия.

Премиальный аккаунт.

Дата активации: 27.04.2017 12:00.

Дата окончания: 27.04.2018 11:59.

- У меня то же самое, - удушающая волна страха накатывает так, что никакой коньяк не спасет. - Первая Марсианская компания? Серьезно?

- Мы не одни во вселенной, об этом даже по телевизору говорили, - глаза Льва смеются, - Или так быстро привыкла к интерфейсу и не хочется с ним расставаться? К хорошему быстро привыкаешь.

Беру бутылку и разливаю коньяк. Мне нужно срочно выпить - слишком много свалилось на мою бедную голову. Руки трясутся, горлышко бутылки дребезжит о стекло и несколько капель попадает на стол. Понаблюдав за моими мучениями, Лев, деликатно оттеснив меня, наполняет бокалы выверенными движениями. Беру свой и, стуча о край зубами, опрокидываю в себя. Горячий поток спускается по пищеводу, согревая и расслабляя.

- Ну что ты так дрожишь? От нас ничего не зависит, точнее не зависит отведенный нам срок. Но только мы сами решаем, действовать нам или сидеть сложа руки. Ты, я смотрю, без интерфейса особо не утруждалась благими делами, так? Но ведь теперь все изменилось, неужели, даже если сейчас твои показатели погаснут, ты сможешь с таким же безразличием смотреть на нуждающихся в твоей помощи людей? Увидишь, что можешь помочь и пройдешь мимо, заведомо зная, как влияют благие дела на твое сознание?

Сижу, понурившись. Мне все еще страшно, но слова Льва вселяют надежду. Киваю, соглашаясь, так и продолжая смотреть в пол.

- У меня сегодня на операционном столе пациент умер, - неожиданно заканчивает он свою бравую тираду.

Я встрепенулась, ошарашенно смотрю на Льва.

- О, Господи! - не знаю, что говорят в таких случаях, ведь он не родственник, и я не знаю, была ли это врачебная ошибка, винит ли он себя, - Мне так жаль.

- Рак, четвертая стадия. Он был обречен. Я, по возможности, всегда старался оперировать именно самых сложных больных, не боялся браться за запущенные случаи, безнадежные. Никто из врачей не хочет "мараться" и расширять свое "кладбище". А мое подсознание мне и без всякого интерфейса говорило: "Ты должен!" - иди и сделай. И, ты знаешь, шел и делал. Да, многие умерли, к сожалению, я не Господь, но многие и выкарабкались. В них не верил никто, даже родственники уже начинали оплакивать. Но сколько бы ни умирало людей у меня на столе, каждый раз я чувствую вину и боль утраты. Какие бы плохие они к тому моменту уже ни были. Никто ни разу не заикнулся, ни коллеги, ни родственники, ни словом, ни взглядом, что я плохо старался или что я виноват. А совесть-то она вот где, - кладет руку на сердце, - ее не обманешь.

Сижу, как громом пораженная, слушая его. Такой исповеди я не ожидала. Какой великий человек. Я даже не задумывалась о том, каково это - нести такое ярмо. Заново дарить умирающему жизнь, или хотя бы надежду, чтобы он существовал не болью, умоляя о смерти, а верой. По мне - так лучше уснуть на операционном столе и не проснуться, чем чахнуть, изо дня в день мучаясь и видя лишь боль в глазах родных.

А Лев все говорит:

- Наверняка с теми людьми, кто выжил всем назло, репутация у меня была прокачана, что надо - усмехается. - А вот с родственниками, особенно исцелившихся пациентов, я всегда контактов избегал. Мне казалось, что то, что я делаю - очевидные вещи. Это мой долг, я не могу иначе. Просто не смогу самому себе в глаза смотреть, если отступлюсь, струшу. А все их благодарности и заискивания - не мог выносить, стеснялся принимать похвалу, она меня даже злила. Эти насильно всовываемые конверты и бутылки. Я тебе потом шкаф на работе покажу с коньяками. Я их не пью, но коллекционирую. Этот, - ткнул он пальцем в бутылку, - двадцатилетней выдержки, из какой-то коллекции. Стоит тысяч пятьдесят..

Таращу глаза на бутылку. Хорошо, что он не сказал это, когда я пила, пошло бы не в то горло.

- Такие деньжищи за коньяк? С ума люди сошли?

Лев улыбается моей наивной простоте. Невольно улыбаюсь в ответ, я очарована этим мужчиной!