Женское лицо СМЕРШа

— Ваня, нас начали обстреливать, надо на время сменить маршрут. Поезжай вот за тот бугорок. Видишь, березовую рощицу. Там переждем маленько, иначе нам придется туго, не доедем, — кричал старший лейтенант, перегнувшись через передний борт, чуть ли не в ухо водителю.

— Товарищ Малоземов, не боись, доедем. Немец не попадет в нас.

— Я тебе приказываю.

— Ясно, ясно, — закивал шофер.

Как в воду смотрел Виктор. Второй снаряд разорвался слева. Машину так подбросило, что Лида оказалась на ногах и упала на грудь Малоземову.

— Извините, Виктор Павлович, — виновато промолвила вся зардевшаяся секретарша.

— Лидия Федоровна, о чем вы. Мне приятно было поймать вас, а то ведь могли улететь от нас на поле через борт, — улыбнулся старший лейтенант, крепко удерживая одной рукой шинельный лацкан девушки, а второй держась за борт кузова.

Так близко перед глазами он её ещё не видел. Виктор вдохнул до этого неуловимый запах здорового женского тела, блеск глаз с поволокой, набежавший румянец щек и подумал: «Способность женщины краснеть — наверное, самое характерное и самое человеческое из всех человеческих свойств, свидетельствующих о её непорочности. С красотою женщины, в общем-то, увеличивается её стыдливость».

Машина, урча и буксуя задними колесами на влажном глинозёме, буквально не скатилась, а сползла за высотку к березовой роще. И в это время раздался третий взрыв. Снаряд разорвался точно там, где ещё минуту назад находилась машина.

— Волшебник и спаситель всех нас, — выкрикнула Лида и опять волнительно поглядела на Малоземова. Солдаты тоже вместе с водителем стали хвалить его за волевой и мудрый совет в приказной форме.

Переждав обстрел, через минут десять машина двинулась низиной, прикрытой с западной стороны длинным взлобком, поросшим густым березняком. К обеду доехали до указанной точки и встретились с руководством и другими сотрудниками отдела. Переместившись на новое место — на окраину небольшого хутора — отдел СМЕРШ дивизии занял небольшую избенку. Разгрузка прошла быстро. Теперь здесь по сравнению с блиндажной жизнью четче слышалась невообразимая мешанина басовых, грубо ворчащих звуков — это рокотала канонада. В сплошной вой слились внезапно появляющиеся очаги пулеметной стрельбы, взрывы авиабомб, снарядов и мин, рев проносящихся самолетов-штурмовиков и рокот грохочущих траками гусениц танков. Земля в такие моменты уходила из-под ног. Писать, конечно, было невозможно. Потом, когда внезапно стихала эта лихорадка боевого столкновения, наступила звенящая и тревожная тишина, готовая в любую минуту взорваться откуда-то прилетевшей немецкой миной, снайперской пулей или возникшей очередной фронтовой какофонией. И все они охотились за жизнями противной стороны.

Лидии Ваниной запомнился ещё один эпизод, который восприняла она как «фронтовой спектакль». Это произошло во время поездки в один из полков дивизии, где надо было застенографировать показания раненого немецкого летчика, близко стоящего к руководству люфтваффе.

Проезжая мимо заграждений из колючей проволоки, выстроенной неприятелем, она вместе со следователем капитаном Костей Вер-ненко отчетливо услышала по громкоговорителю доносящиеся песни и марши нацистской Германии. Только закончилась маршевая песня «Знамена ввысь…» Хорста Веселя, как началась другая в темпе фокстрота «Лилли Марлен». Немецкая фрау хрипловатым голосом напевала что-то вроде верности в ожидании. В песне были такие слова, что Лилли будет ждать солдата. Эту фразу Лида тут же перевела капитану и водителю.

Костя взял и срифмовал:

И фриц в тоске по своей хате,

Теперь он вынужден страдать,

Видать и немцу плоховато

Без баб в России воевать?!

Водитель остановил машину, и все трое стали слушать эту бодрящую и одновременно тоскливую для солдат вермахта песню, ещё недавно увлекающую молодежь на танцы. Немцы пластинку с модной песней прокрутили несколько раз, и вдруг, словно с ясного неба, обрушилась лавина грома. Где-то взявшиеся наши громкоговорители контрпропаганды выстрелили советской песней «Катюша». Немка Лилли Марлен сдалась на милость нашей российской Катюше. Загремела сначала приподнятая музыка, а потом полились нежные и звонкие слова довоенной песни, ставшей во время войны одной из самых желанных:

Расцветали яблони и груши,

Поплыли туманы над рекой.

Выходила на берег катюша,

На высокий берег на крутой…

Она заглушила хрипловатый голос немецкой исполнительницы. Фашисты тут же выключили свой проигрыватель. Вдоль нейтральной полосы и на сторону позиций неприятеля неслись свежим ветерком слова этой задорной песни.

Когда прекратилась мелодия советской песни, немцы продолжали молчать.

— Ну что, Лидия Федоровна, мы с вами были не только свидетелями, но и участвовали в бою, в бою рукопашно-музыкальном и, как видите, выиграли его. Так же выиграем и войну. Осталось недолго сопротивляться гитлеровцам, — проговорил образно следователь.