Женское начало

Марта в своем зеленом платье, отделанным белым кружевным воротником – фартук она наконец сняла – охотно позировала перед фотоаппаратами. Но Борис был невесел: подготовка к празднику утомила его. Он и вообще неважно чувствовал себя в последнее время: плохо спал, много работал. Он понимал, что взвалил на себя непосильное дело – клуб цигун для инвалидов. Но так хотелось быть полезным членом общества. А вокруг него сейчас шумели здоровые, веселые люди. Все они теперь вступили в возраст зрелости, все нашли себя, все преуспевают в той или иной сфере. Борис еще раз окинул проницательным взглядом всех гостей. Даже Яна, прежде выглядела несчастной, забитой, а теперь вон какая стильная дама. И его Марту годы будто не брали – тридцать семь, а все такой же живчик, подвижная, как девчонка. На ее плечах и уход за ним, и работа в клубе, а ей все нипочем. Он хотел повернуться к жене и погладить ее колено, но вместо этого схватился рукой за сердце и обмяк в своем кресле: голова упала на грудь.

Марта, заметила, что мужу плохо, выбежала из комнаты, быстро вернулась, сделала инъекцию, ловко введя шприц в плечо. Борис пришел в себя, в недоумении поморгал глазами, не сразу понял, что с ним произошло. Жена отвезла его в спальню, и это стало для гостей сигналом: пора расходиться.

Яна с Евгением, как пришли, так и ушли вдвоем.

2

В одну из пятниц страсти на бирже затихли к полудню, Яна освободилась пораньше. В эти дни она снова оказалась предоставлена сама себе, так как Евгений уехал на регату, посвященную открытию гребного сезона – снова шлюпка заменяла спортсмену женщину.

Оставив свой «пежо» около дома в гараже, Яна решила пройтись пешком до магазина. Ярко светило солнце, небо отдавало забытой голубизной, а влажная, освобожденная из-под снега земля дышала жизнью. Впервые Яне захотелось прогуляться в парке, она подумала, что третий год живет рядом, но ни разу туда не выбралась. При том, что и Марта настойчиво звала ее посмотреть, как они с Борисом проводят на природе занятия группы цигун.

Яна отнесла продукты домой и оделась полегче: сбросила надоевшие за зиму брюки и куртку и натянула мини-юбку, накинула сверху белый плащ с пояском и снова вышла на улицу. Быстрым шагом, спрямляя дорогу сквозными дворами, она устремилась в парк – светлая и легкая, как первая весенняя бабочка. Через десять минут женщина оказалась в другом мире, размеренном и неторопливом.

Яна остановилась на развилке дорожек перед небольшим холмом, раздумывая, куда свернуть. Марта говорила ей про какие-то павильоны, статуи, сразу за которыми занимается группа, но павильоны и статуи были везде. Пришлось по крутой тропинке взобраться на холм, чтобы взглянуть на местность с высоты. С другой стороны холма, в маленькой рощице, шумная группа работниц парка убирала граблями прошлогодние листья. Фигуры женщин в робах казались одинаково приземистыми и неразличимыми, тем заметнее выделялся среди них единственный мужчина, высокий и статный, обращенный спиной к Яне. Он орудовал граблями у подножья холма, и загребал ими вдвое реже, чем женщины – будто двигался во сне. Рабочий почувствовал на себе взгляд, поднял голову. В скользящих лучах солнца он рассмотрел вначале стройные женские ножки, обтянутые блестящим нейлоном. Эти ножки вдруг пробудили его к жизни. Полузабытое чувство мужчины-охотника ожило в нем. Он посмотрел на обладательницу ножек: русоволосая девушка в белом плаще кого-то смутно напоминала. Неужели Яна? Яна почувствовала на себе мужской взгляд, однако значения ему не придала. Выглядел работник непритязательно: большие залысины у лба, впалые щеки, заросшие рыжеватой щетиной – то ли отращивает бороду, то ли забыл побриться.

– Яна! Ты не узнаёшь меня?

Голос, повышенный на букве «ё» показался знаком, но Яне трудно было свести воедино два портрета: розовощекого, улыбчивого инструктора фитнеса и небритого, в нескладной робе мужика с граблями. И главное – тот был молод и свеж, а этот казался стариком: лоб его прорезали глубокие морщины. Работник улыбнулся, и хотя во рту не хватало нескольких зубов, Яна узнала его по ямочкам на щеках.

– Паша! – охнула она.

Павел широко расставил руки и крикнул:

– Давай, жми сюда! Слабо?

Яна мелко засеменила на каблуках – вниз по склону холма и почти упала в расставленные объятия.

Ощутив у своей груди хрупкое тело девушки, Павел растерялся и опустил руки. На ее белом плаще остались темные отпечатки его пятерни. Он виновато отступил на шаг:

– Что, страшен как черт? А ты почти не изменилась, укротительница цифр, разве что стала еще красивей. Тебе идет русый цвет волос, да и светлый плащ тоже. Я запомнил тебя в чем-то черном.

Яна подтянула ослабевший при беге поясок плаща, заметила на рукаве пятно. Стряхивая пальцами налипшую землю, спросила:

– Давно работаешь здесь?

– Второй месяц пошел. А ты, слышал, преуспеваешь: квартиру купила, машину. На личном фронте тоже порядок?

Павел заставлял себя держать бодрый тон – почему-то не хотелось предстать перед этим воздушным созданием в своей нынешней привычной угрюмости.