Женское оружие

— Нет, не говори ничего. Я их в первый раз вижу, но кое-что про них уже знаю и тебе рассказать могу.

«Ну держись, девонька, будет тебе сейчас „чудо“!»

— Двое мужей, один начальствующий, второй — ему подчиняется. Мастер и подмастерье, наверное. Мастер хочет уйти… но ему не нравится то, что он услышал. Он не верит подмастерью, и правильно делает: тот ему врет… или не говорит всей правды. Ну вот — слышишь, он уже и ругаться начал. Сейчас и по шее ему даст. А чего это ты рот-то раскрыла, а? Куда опять боярышню дела?

Скептически хмыкнувшая при первых словах Анька и в самом деле стояла, приоткрыв рот, и смотрела на Аринку с изумлением.

— Ой… это… что это, ворожба такая, да? — с некоторой опаской спросила она.

— Раз непонятно, так сразу и ворожба? — покачала головой Аринка. — Да нет тут ее, знание это. Не все про него слышали, не всем оно дается, но нет в этом умении ни ворожбы никакой, ни колдовства. Просто внимательно на людей смотреть надо, да знать, на что при этом внимание обращать и какие знаки как толковать можно.

— А-а… как это ты сейчас… ну… все про мастера Нила и Швырка поняла?

— То, что это мастер с подмастерьем, которые вашу крепость строят, и без всяких знаков понятно: у одного в руках рейка мерная, а второй пальцем в сторону нового сруба тычет. Один старше, второй молодой совсем. У мастера, видишь, руки за спиной; это поза начального человека, он в себе уверен — на носках покачивается, голову набок склонил — слушает, что ему подмастерье говорит.

— Ой, а о чем они разговаривают, ты можешь отсюда узнать? — загорелась Анька.

— Нет, точно не скажу, но вот то, что разговор мастеру… как, говоришь, его зовут? Нил? Так вот, мастеру Нилу разговор неинтересен. Он шел куда-то, подмастерье его по пути перехватил, мастер-то хоть и остановился, слушает, что ему говорят, но к Швырку так и не повернулся — носки сапог у него в другую сторону направлены. А когда подмастерье говорить стал, мастер Нил сначала подумал немного — подбородок он потирал, а голову немного опустил и смотрел исподлобья — не нравилось ему то, что услышал. Ну и еще кое-что, мелочи всякие.

— А откуда ты поняла, что Швырок врет мастеру?

— Он руками суетился: то за нос себя трогал, то щеку почесывал. Когда человек врет, он всегда рукой около лица водит — как будто старается прикрыть губы, которые ложь произносят.

— Так просто? — захлопала глазами Анька.

— Ну не очень просто, но научиться можно. Не сложнее, чем грамоту освоить, да чтобы не по слогам читать, а бегло; но и не проще, пожалуй. Знаков-то много и надо все их запомнить, да знать, как они друг с другом сочетаются, и правильно толковать научиться. А главное, привыкнуть все примечать, чтобы сразу видеть, что тебе надобно — и как руки у человека сложены, и куда глаза смотрят, да как ноги стоят… ну как, просто? — с усмешкой спросила она у девчонки.

— У-у-у! — сразу сникла та и отвела глаза. — Разве же этому научишься… Я так и не смогу никогда.

«Ой, ну что ж она так-то? Ведь и сама уже уверена, что разум у нее какой-то ущербный! Ну да, если каждый день про себя только и слышать, что дура — и правда, одуреешь».

— Это почему же? — Аринка обняла поскучневшую Аньку за плечи и притянула к себе. — Во-первых, всего можно добиться, когда старание и желание приложишь, а во-вторых… тебе же не с самого начала начинать придется, не как безграмотному буквы учить. Ты кое-что уже умеешь, только сама себе в том отчета не отдаешь и потому даже не пытаешься применить.

— Я? — захлопала Анька глазами. — Чего же это я умею-то?

— Людей видеть, — серьезно сказала Аринка. — Только не всегда… а когда сама себе не мешаешь.

— Это как? — заинтересовалась Анька.

— Да вот так, — усмехнулась Аринка. — Утром, когда матушка на вас серчать стала, ты о чем думала?

— Да о чем? — Девчонка враз поскучнела и отвела глаза. — Ни о чем я и не думала…

— Неправду говоришь. — Аринка улыбнулась. — Я же все понимаю, забыла? Ты о своем думала, хорошем таком, правда? Я же за тобой наблюдала.

— Ну да, — вздохнула Анька. — Сон мне снился, вот и вспоминала.

— Вот именно, — кивнула ее наставница. — А матушку и не слушала, и, что она сердита нынче не на шутку, не поняла.

— Да она всегда сердита! Не одно, так другое…

— Ага, и потому, когда матушка серчать начинает, ты сразу ее слушать перестаешь и свое что-то вспоминаешь, приятное… так?

— Ну-у-у…