Женское освободительное движение в России. Феминизм, нигилизм и большевизм. 1860-1930

Информация о судьбе местных женских батальонов весьма скудная. Помимо петроградского подразделения Яшки, известно о деятельности лишь пермского батальона. Полностью укомплектован был только, возможно, самый крупный, Московский батальон (1 000-1 500 бойцов). По свидетельству Яшки, к которой члены московского батальона относились враждебно, он был испорчен шелковыми чулками и интеллектом высоких каблуков. Единственные данные об общем количестве женщин в батальонах (5 000 осенью 1917 г.) содержатся в работе Бесси Битти. В надежде вновь принять участие в сражениях Бочкарева со своим подразделением возвратилась на фронт, однако там господствовали настроения дезертирства. Солдаты пригрозили ей, а над 20 женщинами устроили самосуд. Недовольная распадом армии, она распустила остатки своего батальона. После Октябрьского восстания Бочкарева отправилась на поиски Корнилова, а в Гражданскую войну сражалась на стороне белогвардейцев[615].

Последним эпизодом стала защита Зимнего дворца в октябре 1917 г. Подразделение, которое принимало в этом участие, было не Женским батальоном, а группой рядовых женщин, взятых из одного из последних батальонов, сформированных в Петрограде после того, как Бочкарева уехала на фронт[616]. По свидетельству Битти, 1100 его бойцов, хорошо подготовленные князем Кудашевым, были на порядок выше женщин из соединения Яшки. Планировалось, что 24 октября этот батальон уедет на фронт, но, по свидетельству Тырковой (одному из немногих, на которые можно положиться), Керенский отдал ему приказ идти к Зимнему дворцу для защиты Временного правительства. Однако, рассказывает Тыркова, командир батальона отказалась выполнять приказ и послала только 135 женщин «охранять автомобили, которые заправлялись бензином на складах, работники которых бастовали». Эти женщины, продолжает Тыркова, не имели ни малейшего желания защищать Временное (или любое другое) правительство, но были вынуждены вступить в бой против своей воли. Британский военный советник генерал Нокс утверждал, что в большинстве своем эти женщины были представительницами интеллигенции, что соответствует более позднему описанию их Лениным как «кадетских дам». Однако журналист Альберт Уильямс утверждал, что главным образом они были выходцами из пролетарских слоев. К сожалению никаких статистических данных на этот счет нет. Но все свидетельства сходятся в том, что, каким бы ни было их первоначальное нежелание сражаться, все они боролись с той доблестью, которую русские женщины демонстрировали на всех полях сражений[617].

Долгое время ходили слухи о том, что после взятия Зимнего этих женщин насиловали и пытали. Говорили, что трех женщин раздели и бросили в Неву из окон дворца, однако в это вряд ли можно поверить, учитывая ширину набережной. Еще до начала этих событий Сорокин уже начал сочинять ужасные рассказы. Между тем другие источники (Тыркова, Сиссон, Мюриел Баченэн) не упоминают ни смертей, ни ранений. Факты, как они представлялись большевику Мандельбауму и другим, таковы: было три случая изнасилования, которые обошлись без летального исхода, и одно самоубийство, все женщины были подвергнуты избиению и оскорблениям, но в других отношениях им не причинили вреда, и вскоре они вернулись в свой лагерь за пределами столицы. Через несколько недель батальон был распущен[618].

Вкратце остановимся на деятельности феминисток и других, настроенных против большевиков женщин до начала Октябрьской революции. Перед лицом угрозы захвата власти большевиками в конце войны стали постепенно разрешаться еще сохранившиеся разногласия между «буржуазными» феминистками и женщинами умеренных социалистических партий. Например, в Совете республики женщины были представлены как в демократических, так и в привилегированных (или «буржуазных») куриях данного органа. Однако женщины первой группы были тепло встречены правыми: Кускова из Кооперативного союза произнесла решительную «оборонческую» речь, а бывшая долгое время идеологом меньшевиков Любовь Аксельрод охарактеризовала правый меньшевизм, заявив, что марксисты всегда были ближе к либерализму, чем к анархизму, в особенности в революционные времена[619].