Женское счастье (сборник)

Девушки вышли на сцену и приготовились спеть. Но ничего не вышло. Козлаченко заорала голосом противоугонной сирены:

— «Жара больших городов!»

Оселштейн тихо запищала:

— «Целуй меня везде…»

А Косолапкина загундосила, словно нищий в метро:

— «А что это за девочка и где она живет?…»

Мартышкиади вообще ничего не пела, потому что не успела выплюнуть жвачку…

Продюсер группы вытер холодный пот с чела и сказал:

— Так не пойдет. Давайте определимся с репертуаром! Вот мой приятель отдает нам свой последний хит «Я дурею от любви». Будем его раскручивать.

Хит девчонкам понравился. Слова звучали свежо и актуально, особенно припев: «Я дурею от тебя, дура, дура, дура я!» Просвещенная Оселштейн, правда, попыталась сказать, что где-то она это слышала, но девчонки велели ей не выпендриваться. Тем более что музыка была что надо: точная копия композиции Эминема.

За месяц все выучили текст и приступили к репетициям. Но снова ничего не получалось. Оселштейн пищала, Козлаченко ревела, Косослапкина гудела, а Мартышкиади жевала. Продюсер схватился за сердце и простонал:

— Нет, так не пойдет. Давайте определимся с имиджем. Тогда будет легче.

С имиджем возились долго. Оселштейн тяготела к спецназовской романтике и предлагала всем выйти в пятнистой форме и кирзовых сапогах. Мартышкиади, напротив, требовала розовых и пушистых костюмчиков, побольше блесток и перьев. Косолапкина хотела выглядеть как прекрасная вампирша из какого-то клипа. Козлаченко же твердила одно: «Ах, девочки, выхожу я в белом, как невеста… И цветочки кругом такие…»

Продюсер долго пытался свести их грезы воедино, но получался такой разностильный винегрет, что он с горя чуть не отказался от хлебного места. Однако скоро одумался и махнул рукой. Девочкам заказали выбранный каждой прикид.

Вновь настало время репетиции. Повторилась старая история: кто мычал, кто ревел, кто блеял… Продюсер обреченно кивнул и сказал:

— Осталось выбрать название группы. Все остальное уже есть.

Название выбирали старательно. Козлаченко предложила называться «Матовые» — в противовес с «Блестящими». Мартышкиади требовала названия «Пупсики». Оселштейн, естественно, настаивала, чтобы группа именовалась «Смертельное оружие». Косолапкина почти настояла на коротком имени «Ни-Ни» — ей с детства запали в душу дедушки из «На-На». Обсуждалась масса вариантов: «Кошечки», «Динамо-машины», «Бедняжки», «Серпентарий»… В итоге остановились на простом названии «Поющие в кустарнике». После дебатов еще раз попробовали спеть, но очень устали и разъехались по домам.

На презентации по поводу выхода первого клипа группа произвела потрясающее впечатление. Один журналист после обильного фуршета даже написал сгоряча, что, возможно, «Поющие в кустарнике» открывают новую эпоху не только в музыке, но и в искусстве в целом. «Такого обнаженного олицетворения современной мысли я еще не видел», — сообщал он читателям светской хроники.

Видимо, он имел в виду Мартышкиади, которая покачивалась на сцене в одних розовых перьях… То, что она, как всегда, жевала жвачку, никто не заметил. Чавканье за громкой фонограммой услышать было невозможно. Продюсер честно отработал свой нелегкий хлеб и записал фонограмму в районной музыкальной школе.

И долго-долго вся страна, замирая, слушала доносящиеся из приемников и телевизоров незабываемые строчки: «У меня две мысли в голове. Обе они — о тебе…»

Волкова и Ягняткин

Ягняткин в жаркий день пошел к озеру, напиться. С горя. Он неоднократно наблюдал, как напиваются мужчины у пивного ларька над грязноватым городским водоемом, и решил, что ему в его печали лучше всего будет впервые в жизни испытать прелести невменяемости именно в этом популярном месте.

Ягняткин не пил с детства. В восьмом классе он попробовал поучаствовать в общественной жизни класса. Это закончилось промыванием желудка и стойким отвращением как к спиртному, так и к общественной жизни…

С тех пор Ягняткин жил на отшибе. У него не было девушек, друзей по дискотекам и мужских хобби. Незаполненное личной жизнью время он отдавал учебе и работе. В результате у него была замечательная компьютерная специальность, много публикаций в зарубежных журналах и приглашения на работу от множества всемирно известных компаний.

На данный момент Ягняткин был в печали из-за того, что начальник не отпускал его в его же, Ягняткина, собственный отпуск, за его же, Ягняткина, собственный счет в Англию, на симпозиум. «Ты, Ягняткин, трудись над проектом, а не раскатывай по Европам», — отрезал шеф.

Спорить Саша не умел. Простое слово «нет» застревало у него в гортани, словно рыбья кость. Ягняткин кашлял, краснел, но так и не мог вымолвить волшебное слово, которому иные дети научены с пеленок. И теперь ему необходимо было что-то сделать со своей неудавшейся жизнью — совершить поступок или хотя бы напиться…

Ягняткин купил бутылку пива и сел на скамеечку под кустиком, чтобы накачать организм этим крепчайшим алкоголем.