Женское счастье (СИ)

А буквально через десять минут приходит сообщение от Демьяна. С непонятным волнением вчитываюсь в текст. Буквы скачут перед глазами. Наверное, не стоит его читать, но я читаю.

"Я прошу прощения за то, что ударил тебя. Это не мужской поступок. Я признаю это. Но и ты оказалась не такой, какой я представлял себе. Чтобы ты не задавалась вопросом, всё это была не проверка. Это мой образ жизни. И мне он нравится. Но Даниэла, сколько бы ты не пыталась меня убедить в том, что тебе от меня нужна была семья, правда в том, что ты такая же, как и все остальные девушки, которые участвуют в свободном сексе ради удовольствия и денег. Потому что, если бы ты была другой, ты бы отказалась. И мне не удалось бы поколебать в тебе веру в то, что правильно. И ты так бы и поступила. Однако ты приняла другое решение. Не буду скрывать, мне это очень не понравилось. Хотя бы потому что я год относился к тебе как к королеве. Соблюдал твои условия. Теперь я понимаю, что это было притворством и с моей стороны, и с твоей. Надеюсь ты понимаешь, что единственный выход для нас обоих - это разорвать отношения. В то же время я был бы не против секса без обязательств..."

На этой фразе рука с телефоном опускается. Я невидяще смотрю в пространство. А потом разражаюсь громким хохотом. Какая же он мразь! Получается, это я во всем виновата?! И он совсем не против потрахивать меня иногда в рамках свободных отношений?! Все сомнения по поводу Валеева испаряются. Я ошиблась в человеке. Так тоже бывает. Но это не причина казнить себя. Это повод сделать соответствующие выводы на будущее.

"Мне бы не хотелось, чтобы ты доставляла мне какие-то проблемы" - заключительная фраза его душещипательной речи.

Мой ответ в любой форме - это попытка вступить в диалог. Необходимости что-то обсуждать я не вижу. Без колебаний заношу номер Демьяна в "черный список". Это закономерный финал моих чересчур длинных метаний с попытками удержать того, кого не следует.

И мне кажется, я это понимала. Просто старалась спрятаться от правды.

Телефон снова звонит. Мне не хочется отвечать, но, взглянув на дисплей, я тут же жму на зеленый значок.

- Дань... - голос сестры, уставший и постаревший, заставляет меня замолчать, - Влад вчера разбился. Насмерть. А меня... У меня кровотечение началось...

Сердце ухает вниз, во рту мгновенно пересыхает.

- Ребенка удалось сохранить. Ты мне вещи собери. Сможешь?

- Да-а-а, - тяну на каком-то автомате. И совсем не к месту спрашиваю, - А Славик?

- Славик уже приезжал. Кольцо свое назад требовал, которое на помолвку подарил.

- Он про беременность узнал?

- Да. Но это уже неважно всё. Ты была права насчет ребенка. Мужики приходят и уходят, а кровное родство водой не смоешь.

- Я сейчас к тебе поеду. Ты в какой больнице? - она называет.

А я прислушиваюсь к себе. Адреналин повлиял на меня благотворно - я уже не зацикливаюсь на собственном состоянии. Искушение позвонить Герману велико. Всё-таки это здорово, когда о тебе есть кому позаботиться. Но в их с Демьяном кругу это не делается просто так. И то, что Герман воспылал ко мне какими-то чувствами, я не верю.

Поэтому большие девочки будут разбираться со своими сложностями сами. Собираюсь. На улице прохладно, и мне удается замаскировать свой потрепанный вид. Я вызываю такси. Еду к сестре домой, потом в больницу.

Тороплюсь и не смотрю по сторонам, пока дорогу у палаты сестры мне не преграждает мужчина в костюме и накинутом поверх белом халате.

- Даниэла?

Утвердительно киваю.

- Я - отец Влада. Можем мы с вами минуту поговорить?

Глава 24

Даниэла

Я Крыжевского-старшего не встречала ни разу. Сестра меня не тянула туда, где самой приходилось несладко. Но я сейчас сама разбита и уничтожена. Не знаю, что делать с таким горем, как у него.

Поэтому всё же замираю. Мужчине чуть за пятьдесят, но он выглядит очень хорошо. Как представитель противоположного пола. Никакой обрюзглости и неряшливости. Только черные круги вокруг глаз, сжатые крепко губы и стиснутые в кулаки руки выдают его состояние.

- Не понимаю о чем, - я слишком потеряна, что взваливать на себя чужое горе.

Влад был плохим человеком. Он причинил моей сестре много боли. Я не знаю, как относиться к тому, что он умер. Жалеть не получается. Радоваться совесть не позволяет.

- Давайте выйдем ненадолго. Я знаю, что вы не при чем. Но вы единственный родной человек, который остался у сестры. И вас она должна послушать, - от мужчины исходят волны превосходства.

И я знаю, что мне не нужно с ним идти. Но выхожу на улицу. Он кивает на автомобиль, припаркованный во дворе больницы. Кругом ходят люди. А ему, видимо, нужно уединение.

- Даниэла, у меня погиб единственный сын, - начинает он, как только мы оказываемся в салоне.

Я непроизвольно поджимаю губы. Он это замечает. У него вообще очень умный и внимательный взгляд.

- Я знаю, каким он был. И знаю, что у вашей сестры был миллион причин для обид. Но вы должны убедить её оставить ребенка, которого она ждет, и не делать глупостей.

Разговор ставит меня в тупик.

- Она ведь на сохранении?! - нерешительно произношу, закусываю нижнюю губу зубами.