Женское счастье (СИ)

- Не ожидал. Вот честно... Но то, что ты подберешь ее после меня... Не ожидал... А может, по старой памяти втроем куда-то забуримся? Дань, ты ж не против? Два члена всяко лучше, чем один...

Я не успеваю придумать, как на это всё реагировать, и надо ли реагировать вообще, как рука Германа меня отпускает.

А после... После Демьян отлетает от сильного удара в лицо.

Но тут же вскакивает на ноги и кидается на Германа. Оба - высокие, крепкие, спортивные, поэтому смотреть страшно. Удары сыпятся как на одного, так и на другого. Мат, кровь. У меня - шок. Я зажимаю рот рукой. Их надо как-то остановить. Но возле меня открывается задняя дверь машины Германа, и один из сотрудников службы безопасности говорит:

- Даниэла Генриховна, садитесь в машину. Я вас домой отвезу, - я настолько ошарашена, что беспрекословно сажусь на заднее сиденье в каком-то трансе.

И лишь, когда автомобиль трогается с места, говорю:

- Они... Как же... Их надо разнять...

- Герман Львович велел не вмешиваться. Не волнуйтесь, там остались ребята. Они разберутся. А вас Герман Львович велел к нему домой отвезти, сказал, чуть позже сам приедет.

- Но... - пытаюсь что-то возразить.

- Даниэла Генриховна, пусть они пар выпустят. Женщины к этому очень эмоционально относятся. А мужикам надо иногда. А вы сейчас чаёк успокоительный заварите. Вы бледная очень.

Вздыхаю. Хочется вернуться, и чтобы не было всей этой дичи, но вспоминаю драку и понимаю, что если мне случайно прилетит за активность, то последствия могут быть весьма плачевными.

Жас любит мультик про богатырей, поэтому я вспоминаю фразу оттуда: "Негоже девке лезть в мужскую драку. Зашибут - и не заметят".

Герман живет в двухуровневой квартире. Последнее время я здесь бываю чаще, чем у себя. Сюда меня и привозят, провожают в квартиру. И оставляют одну.

На кухне я действительно завариваю себе чай с ромашкой. Мне Герман из командировки привез удивительно вкусную заварку. И пока пью чай, гипнотизирую взглядом сотовый, сжав его в руке.

Жду, когда позвонит Герман. Однако он не звонит.

Звонит какой-то незнакомый номер. Холодея от ужаса, отвечаю:

- Алло...

- Как так-то, Дань? Ну, как? Ты же говорила, что любишь меня... - это Демьян. И, если бы я услышала в его голосе вызов, ненависть или какую-то агрессию, я бы сразу прервала этот звонок. Однако его голос - он уставший и замученный. Это словно по щелчку пальцев возвращает меня в то время, когда я его любила.

Я его действительно очень сильно любила. Так, что рядом с ним мир казался ярче, жить хотелось на полную катушку.

Только... Ему моя любовь оказалась не нужна.

И она умерла.

Но я еще живу. И хочу тепла, нежности, ласки, заботы. Хочу любви.

И мне стал дорог другой человек.

- Демьян...Ты... Боишься ответственности. И... Ты-то меня любил?

Последний вопрос - он до того горький, что оседает на губах.

Особенно, когда повисает молчание.

- Всё в прошлом. Я с Германом. Не звони больше, - твердо жму отбой.

Я не буду сожалеть. Не буду жить прошлым. Я никогда не узнаю, как сложилась бы моя жизнь, прими я другое решение.

Я есть здесь и сейчас. И иначе не будет. Не возможно.

Поэтому... Я очень хочу сына с темными кудряшками и глазами, как у его отца.

- Да бля*ь! - раздается возглас из коридора.

Что-то летит на пол с громким стуком. Выхожу в коридор.

Герман вернулся. Стягивает на ходу грязную рубашку. На нем же пиджак был... Лицо в крови.

- Мне умыться надо, - говорит мне и скрывается в ванной.

Я остаюсь стоять в коридоре, держась рукой за дверную коробку кухни. Почему-то хочется плакать, хотя он мне не сказал ни одного плохого слова.

Часто моргаю, чтобы удержать слезы. Герман довольно жесткий, и истерики без причины не вызывают у него умиления.

Он, умывшись, выходит в коридор и сразу же смотрит на меня.

- Так... Выкладывай, что напридумывала? - голос резкий. Он всё еще на взводе.

Бровь у него рассечена. Заклеить бы надо. И обработать...

- Тебе со мной не противно? - говорю то, как могу выразить свои чувства от всего этого.

Герман сначала напрягается. Затем берет себя в руки.

- Пошли-ка, - кивает на кухню за моей спиной, - Чаю мне тоже нальешь.

- Будешь ромашковый? - удивляюсь.

Он никогда такой не пил.

- Какой нальешь, такой и буду. Ты испугалась?

Наливаю ему чай.

- Да, - отвечаю честно.

- Никогда меня не бойся. Что бы ни случилось, как бы мы ни поругались, я никогда не опущусь до такого, чтобы тебя ударить. И любую женщину тоже. Что касается сегодняшней сцены, то... Хм... Я - не монах. У меня были разные ситуации. Но я всегда принимал решение осознанно. И то, что я, ты, Демьян занимались все вместе сексом, для меня не имеет такого глобального значения, как для тебя. Было остро, волнующе, запретно... Но для меня очевидно, что ты к этому относишься иначе. А то, что говорил Демьян... Ценность женщины в том, что она готова тебе давать добровольно. И её невозможно за кем-то подобрать.

Он говорит довольно сложные вещи. Но мне кажется, я его понимаю. То, что было - это было удовольствие, как съесть какое-то лакомство. Но оно закончилось - и удовольствие, и лакомство. И уже ничего не значит.