Женское счастье (СИ)

— Убирайся, — шиплю на него, — Иначе я сейчас полицию вызову и заявление на тебя напишу! И на глаза мне больше не показывайся, понял?

Застывает за моей спиной.

Я трясущимися руками открываю входную дверь, проскальзываю в квартиру и тут же запираюсь.

А потом прохожу в зал, оседаю на пол и захлебываюсь в истерике.

Глава 22

Даниэла

Слезы смывают меня прежнюю. Женщине очень трудно сберечь нежность внутри себя, потому что окружающий мир так торопится её уничтожить. И на самом деле сильной стать просто. Достаточно не иметь поддержки и обжигаться раз за разом. Внутренний свет гаснет. Уже не хочется тянуться к людям, а вера в счастье и любовь становится лишь воспоминанием. Мир обретает новую точку опоры. И даже в таком положении ты можешь быть счастливой. Но это чувство идет изнутри тебя. И не зависит от внешних факторов, а тем более от мужчин.

Истерика отнимает последние силы. Я стаскиваю с дивана подушку и устраиваю ее под головой. Так и засыпаю. Чтобы проснуться посреди ночи от дичайшей головной боли и чувства тошноты. Голова кружится. Ощупываю ее. Сзади шишка. Кое-как дохожу до туалета, где меня рвет. Я вынуждена сдавить виски руками, потому что на рвотных позывах ощущение такое, что голова взорвется.

Выползаю в коридор, сажусь у стены. Лезу в интернет, читаю симптомы сотрясения. Хотя по всему похоже, что это именно оно.

Нужна медицинская помощь. Но… Два часа ночи. Скорую? Сама я даже до такси не дойду, чтобы поехать в больницу.

Ищу телефон и звоню сестре. Да, мы в ссоре, но когда одна из нас в беде, вторая никогда не откажет в помощи. Меня сразу огорошивает, что ее номер не доступен. Она не выключает телефон… Но думать еще и об этом у меня попросту нет сил.

Как быть? Пока решаю эту задачу, дверной звонок срабатывает и эхом проносится по молчаливой квартире. Я вздрагиваю. Кто это может быть? Следом начинает звонить и телефон. Номер мне ни о чем не говорит. Но поскольку звонок двери трезвонит, не переставая, решаю ответить на телефонный звонок.

— Открой дверь, — это Герман?

Я не жду ничего хорошего от мужчины. От одного я уже всё получила. И скорее всего, я бы благополучно проигнорировала трели звонка, но я слышу голоса на лестничной площадке. Понимаю, что это соседи.

Несмело плетусь к двери, накидываю цепочку и приоткрываю дверь.

К этому моменту соседка скрывается у себя. Именно оттуда я слышу хлопок двери. Герману как-то удалось от нее отделаться.

— Что тебе нужно? — спрашиваю, придавливая дверь ногой. Меня трусит. Тело покрывает липкий пот. И на ногах я держусь с большим трудом.

— Твою мать! — выдыхает Герман.

Я не сразу соображаю, что именно вызвало такую его реакцию. Но взгляд в зеркало заставляет меня понять — лицо с одной стороны фиолетово-синее. Гематома большая, на работу в таком виде я ходить не смогу.

Сглатываю. Становится безумно себя жаль. До слез, которые наворачиваются в уголках глаз.

Отвожу взгляд от зеркала. На мужчину тоже смотреть не хочу. Все они одинаковые. Сначала льют в уши, а потом… Что бывает потом, я видела только что в зеркале.

— Зачем ты пришел? — срывающимся голосом говорю. Стараюсь делать это быстрее, — Уходи! полподъезда уже разбудил.

— Что у тебя с лицом, Дань? Это Демьян? — Герман тоже начинает задавать вопросы. Только зачем? Всё, что от него требуется — это уйти.

— Пусти меня. Давай поговорим, — а вот это уже явный перебор. Я никому из них не верю.

Я отрицательно машу головой. Зря я это, конечно. От резкого движения перед глазами темнеет. Я хватаюсь за дверь.

— Сними цепочку, Дань. Я тебе помогу. Не время упираться. Ты сейчас в обморок грохнешься.

Умом я понимаю, что он говорит правду. Чувствую, как меня штормит. Если я сейчас и правда потеряю сознание, то что будет со мной? Может, Герман не настолько подонок и хотя бы вызовет скорую. С этой мыслью я все же скидываю цепочку.

И весьма вовремя. Потому что дальше погружаюсь в черноту.

Снова в реальность меня возвращает непереносимая вонь рядом с носом.

— Уберите, — прошу я неизвестно кого.

— Даниэла, вы слышите меня? — незнакомый голос настораживает. Хотя, для того, чтобы действительно беспокоиться, я еще не пришла в себя.

— Угу, — отвечаю, как могу.

— Я — врач, — на этих словах я разлепляю веки и вижу перед собой бородатое лицо, — Вы потеряли сознание. Мне нужно будет вас осмотреть.

— Вы со скорой? — спрашиваю я, хотя они одеты иначе.

— Нет, меня вызвал Герман Львович, — часть моего беспокойства проходит. Не будет лишней огласки.

Мы с доктором вдвоем в зале. Где сам Герман Львович непонятно. Вызвал врача и уехал?

Врач представляется, но я не в том состоянии, чтобы запоминать информацию. Он проводит осмотр. На вопрос, что случилось, отвечаю, что упала, в очередной раз убеждаясь, что я сама себя поставила в очень уязвимое положение. Одна правда потянет за собой другую, а огласка мне очень сильно навредит. Но доктор удовлетворяется моим ответом. Видимо, ему платят не за то, чтобы он задавал лишние вопросы.