Женское время, или Война полов

Если вспомним, путешествовавший по Южной Америке в XVIII в. французский академик Кондамин высказал предположение, что «республика женщин» могла возникнуть в результате ухода жен от своих тиранов мужей. Любопытным образом идея эта была воспринята писателями XIX в. Так, лейпцигский профессор философии Фридрих-Август Карус, останавливаясь в своих «Идеях к истории человечества» на вопросе об амазонках, писал, что у некоторых племен подчиненное положение женщин могло их привести к открытому восстанию (offnen Widerstand). Этим, говорил Карус, объясняется как героизм, так и господство женщин у некоторых племен, такова же историческая основа преданий об амазонках. Повторение того же тезиса в новом, довольно бессвязном варианте находим у Густава Клемма в его «Всеобщей истории человеческой культуры». «Нет сомнения, – пишет Клемм, – что там и тут у полудиких народов имело место возмущение (Rebellion) женщин против их тиранических мужей и происходило соединение и более или менее длительное восстание (Widerstand). Однако, – прибавляет Клемм, – подобное состояние чересчур неестественно и могло быть лишь кратковременным». Исключительное значение придал традиции об амазонках гениальный создатель учения о матриархате Иоганн-Якоб Бахофен. Как известно, Бахофен делил начальную историю развития человечества на три периода: гетеризма, гинекократии, или материнского права, и патриархата. Переход от гетеризма к гинекократии составляет у Бахофена особый этап, именуемый им амазонством. Сказания об амазонках Бахофен считает подлинной исторической традицией и, широко интерпретируя этот материал, принимает амазонство в качестве универсального явления общественного прошлого всего человечества. «Амазонство, – говорит Бахофен, – представляется совершенно всеобщим явлением. Оно коренится не в особых физических или исторических отношениях определенного народа, а в состоянии и явлениях человеческого существования вообще. Вместе с гетеризмом имеет оно характер универсальности. Одинаковые основания вызывают везде одинаковые действия. Явления амазонства вплетены в происхождение всех народов». Заимствуя знакомую нам идею «восстания» женщин, Бахофен изображает амазонство как своего рода социальный переворот, совершенный женщиной. «Амазонство, – пишет он, – стоит в тесной связи с гетеризмом… Гетеризм должен необходимым образом привести к амазонству. Униженная недостойным отношением мужчины, женщина первая чувствует тяготение к прочному положению и чистому существованию. Чувство испытанного стыда, неистовство отчаяния воспламеняют ее к вооруженному восстанию» (zu bewaffneten Widerstand). Или в другом месте: «Беззащитно отданная унизительному обращению мужчины… она первая и глубже всего проникается страстным желанием урегулированного положения и чистой нравственности, к неволе которой мужчина, в дерзостном сознании своей превосходящей физической силы, лишь неохотно приспособляется». Так, «амазонство», представляющее собой, по Бахофену, своего рода революционный рубеж, приводит к наступлению новой, второй эпохи – гинекократии, или материнского права. При этом, начинаясь с «восстания», с военных действий, гинекократическая эпоха сохраняет, по Бахофену, в известной мере военный характер, однако уже не наступательный, а оборонительный. Вместе с тем военная роль женщины постепенно изживается. «Хотя ратное дело, – пишет Бахофен, – никогда не было совершенно чуждо женщинам в гинекократических государствах, хотя они всегда фигурировали во главе воинственных народов в защите своего владычества, хотя и особая любовь к лошади и ее украшению сказывалась еще позднее в характерных, даже культовых, чертах, – все же ведение войны становится либо исключительным занятием мужчин, либо по крайней мере оно остается делом и тех, и других».

Более осторожную позицию в вопросе о действительном существовании амазонок занял современник Бахофена, немецкий ориенталист Андреас Давид Мордтман, автор новой специальной работы на данную тему «Амазонки, опыт беспристрастной проверки и оценки древнейших преданий», возражая лишь против истолкования амазонской легенды в символическом плане.

Сколько-нибудь значительных, что-либо новое содержащих общих трактовок нашей темы в течение второй половины XIX в. не появлялось. Мы можем назвать лишь статейку известного немецкого этнографа Адольфа Бастиана и весьма ограниченную попытку некоего В. Штрикера собрать кое-какой материал.