Женского рода

— Юля… А говоришь — парень… Ничего, если не за­играешься, все пойдет путем!

Кто-то снова усмехнулся.

— Да у меня все и так нормуль! — Юля убрала руку и присмотрелась к Рэй: — Уделанная, что ли, москвичка?…

— У тебя глаза красивые, почти как у нее. — Рэй по­смотрела сквозь ту, что представилась Юлей.

— Как у кого? — спросила та.

Полная девушка, сидевшая на корточках, отбросила в снег дымящийся окурок и встала.

— Ну чего ты до нее домогаешься? Тебе же дали по­нять: ты не в их вкусе! Пошли домой!

Юля сняла очки и шагнула к Рэй вплотную:

—Как у кого? У кого «у нее»?

Полная схватила ее за руку:

— Пошли, говорю, обойдемся сегодня без танцев!

Юля выдернула руку, продолжая смотреть на Рэй.

— А я давно в Москве не была…

— Пойдем, говорю! — Подруга снова взяла Юлю за руку, и на этот раз вывернуться той было труднее.

Юля снова надела очки и, сжав губы, прошипела:

— У тебя кровать скрипучая, Диночка!

— А у тебя маман не догадывается, чем ты на моей скрипучей кровати занимаешься!

Рэй сплюнула и зашагала прочь. В метро захлопнулись такие пугающие москвичей чугунные ставни, и Рэй захо­телось сжать голову ладонями, чтобы не слышать гула уво­зящего ее поезда. Под беспощадным неуютным светом друг напротив друга сидели в полудреме незнакомые ей люди.

Она совсем не думала об Алисе, о ее доме и о себе, от­чего-то вспоминались немытые колбы под жужжащими лампами, малиновый халат милиционерши, ошалевшие глаза Пули, возвращающейся в родной город, барная стой­ка в «Перчатке», Адина забинтованная голова, плакатики на стенах в Кризисном центре —словом, мелькающие бес­смысленные картинки, которыми заполняется жизнь меж­ду своими главными событиями. Рэй посмотрела на свои ноги, ступающие на тающий снег, — в белом оставались темные следы от ее ботинок; она оглянулась — темные следы засыпало новыми хлопьями снега…

«Что в том городе, что в этом — все одно, — думала Рэй, — нелепы мои следы…»

Она зашла на мост и посмотрела вниз; вода и лед — безразличный холод. В сущности, граница между жизнью смертью еще менее незаметна, чем чугунная ограда моста.

Можно не произносить последних слов, но, если такое право дается даже при казни, почему бы не использовать его? Рэй достала телефон: если села батарея или уже вык­лючен за неуплату — значит, не судьба сказать эти сло­ва… Батарея уже мигала, и голос в балансе сообщал о не­обходимости пополнения счета, но выключен телефон еще не был, и Рэй набила сообщение. Потом телефон брякнул­ся на льдинку и, отпрыгнув в воду, исчез.

Рэй не осталась в этом городе и не вернулась в другой, и больше у нее не было следов…

— Кирш! — Алиса вышла из душа, наматывая на го­лову полотенце: в доме было прохладно из-за стоящих на дворе морозов.

— Чего, Алис?— Кирш, не поднимая головы, ловко орудовала карандашом.

— Мне сегодня сон дурацкий приснился. Как ты дума­ешь, тебе Долинская мстить не будет, раз у вас такая война криминальная завязалась? Она хоть и попадет в тюрьму, но ненадолго, ты ж понимаешь, да и руки у нее длинные…

— Зачем ей это нужно? Она глупостей уже достаточно наделала… Алис, у тебя, кажется, эсэмэс!

Алиса кивнула Кирш и подбежала к подоконнику, на котором лежал телефон.

— Это от Рэй. — Алиса начала читать.

— Ну что? — Не дождавшись ответа, Кирш шумно ото­двинула стул и, в один прыжок очутившись за Алисиной спиной, выхватила у нее телефон. — Да ты уже стерла!..

Кирш швырнула телефон на подоконник и презритель­но отвернулась.

— Да она просто спросила, как дела…

— Ну-ну… — Кирш вернулась к столу и снова села за эскизы.

Алиса присела на подоконник, продолжая вытирать го­лову полотенцем. Забавная эта Рэй, подумала она… «До­рогая Алиса, жалко, что не застала тебя дома. Я тебя, ка­жется, даже точно любила»…

Алиса просыпалась намного раньше, чем Кирш, — привычка, выработанная рабочим режимом: будильник, всегда заведенный на семь тридцать, звонил теперь не на тумбочке у кровати, а в голове.

Она звонила бабушке раз в несколько дней (денег на телефоне оставалось мало). Закутавшись в тулуп и присев у крошечного окна на кухне, Алиса набрала питерский номер и тихо, чтобы не разбудить Кирш, спросила:

— Бабуль? Ты как?

— Спасибо, — сдержанно ответила Анна Михайлов­на, — К тебе приезжали гости, Лена, она мне очень по­могла. Когда увидишь ее, поблагодари.

— Какая Лена? Рэй? Ясно, бабуль, Как ты себя чув­ствуешь? — Алисе показалось, что голос бабушки ослаб.

— Как и подобает переживающей бабушке, Алиса. И мне снился дурной сон.

Алиса вздохнула:

— Сколько себя помню, нам с тобой дурные сны поче­му-то синхронно снятся!

Алиса постаралась закончить разговор ласковой ин­тонацией и, когда отложенный телефон вдруг заверещал на подоконнике, думала, что и бабушка решила сменить гнев на милость. Но номер определился незнакомый. При­ятный женский голос сообщил, что его обладательница имела счастье и одновременно несчастье быть в прошлом подругой Кирш.

— Кирш рядом? Прошу вас, не произносите моего име­ни, скажите, что звонит ваша подруга из Питера! По­жалуйста, всеми правдами и неправдами сумейте выбрать­ся сегодня на встречу со мной без Кирш, умоляю вас!