Женского рода

Кирш дышала на кулак, разглядывая косточки… И кто придумал, что по этим косточкам можно определять, сколько в месяце дней: тридцать или тридцать один: ян­варь— косточка — значит, тридцать один; февраль — впадинка — значит, короткий месяц… Обычно две косточ­ки и одна впадника или две впадинки и одна косточка — таков срок влюбленности, а если от первого «здравствуй» до последнего «прощай» – то, пожалуй, больше: три кос­точки и три впадинки… Одной руки хватало на всю лю­бовь. И откуда она взялась, эта девушка, и зачем, ведь ничего не может быть… Кирш вспоминала Алису; конеч­но, она натуралка, к тому же у нее жених, скоро свадьба…

Большинство бывших любовниц Кирш были гетеросексуальны­и нидо, ни после нее не спали с женщинами, она знала,что «разнести» на постель можно любую женщину, независимо от ее ориентации, возраста и социальною по­ложения. Но эта Алиса — совсем иное: она любит друго­го, она особенная, и ее не хочется «разводить», от нее хо­чется большего, несравнимо большего, нереального. Кирш очнулась оттого, что, задумавшись, чуть не про­жгла джинсы сигаретой; рядом, теребя ремень от сумки, стояла Алиса.

— Я Алиса, помните?

Кирш усмехнулась:

— А я, если помнишь, Кирш, и давай на «ты», о'кей?

— Там твои друзья.., Мы думали, ты подойдешь, я слу­чайно увидела…

Кирш посмотрела в том направлении, куда указала Алиса: за колонной столик был не виден.

— Какие друзья? У меня их двое: одна — в больнице, одна уже уехала в номера с девушкой…

— Ее Кот зовут… —Алиса покраснела, впервые назвав почти незнакомого человека прозвищем.

— А, Кот… Пускай разберется сперва со своими дама­ми. Ты уже познакомилась с Адой и Феклой? Такие раз­ные, да? Хорошо дополняют друг друга!

Заметив в голосе Кирш издевку, Алиса вспыхнула и сде­лала было шаг в сторону, но Кирш осторожно взяла ее за запястье и сказала намного нежнее, будто и не своим го­лосом:

— Просто очень странно увидеть тебя здесь. Но очень приятно увидеть вновь… Что ты будешь пить?

Алиса пожала плечами и, пока Кирш выясняла у бар­мена качество коньяка, смотрела на танцпол, думая, бу­дут ли они танцевать вдвоем.

Было странно, как танцуют другие. В обычных клубах влюбленные не так откровенны; если поцелуй, объятия, то все «в рамках», все без излишеств, здесь же все с вызо­вом неделю прокисавших, забродивших и наконец взор­вавшихся чувств. Сколько им, лет по двадцать пять?.. Девушка целует другую девушку— страстно, искренне, с преданной улыбкой поглаживая ее по коротким волосам, а та, продолжая танцевать с закрытыми глазами, сжимает веки еще крепче, еще сильнее прижимается к подруге и медленно оседает к полу, целуя любимой живот, бедро, ногу; а первая подхватывает ее на руки и кружит… «Не-ужели так бывает?» — подумала Алиса, покраснев. Ей странно было ощущать в себе потребность испытать не­что подобное, будто ей уже снился такой сон: нереальный, невозможный, но от которого и кровь изнутри, и воздух снаружи наполняют тебя щекочущим, согревающим смыс­лом и не хочется просыпаться… Внимание Алисы привлек­ла пара, танцующая на одном месте: им было не меньше сорока, но они держались за руки и, не отрываясь, смотре­ли друг другу в глаза.

Уже несколько секунд Кирш с улыбкой изучала Алису со стороны, потом протянула ей бокал:

— Ты первый раз в таком месте?

Алиса замялась, предчувствуя последующий вопрос, Как ответить? В самом деле, что она здесь делает сейчас, что ее привело?.. Придется врать что-то глупое, отводить глаза, неуверенно жестикулировать… Ответила честно:

— Мне скоро уезжать, хотелось еще раз встретиться с тобой… Стелла сказала…

Кирш закашлялась.

— Стелла вообще очень любит говорить. Так что же сказала Стелла?

— Ну… — Алиса заметила, что народ вокруг оживил­ся и стал подтягиваться к танцполу.

— Что я — лесбиянка?.. И привела на экскурсию?

— Ну да.

Кирш мотнула головой,

— И как же тебя жених отпустил? Или он не знает, куда ты пошла, а? — На этот раз Кирш спросила без издевки, с интересом, добродушно щуря глаза.

Алиса впервые заглянула в освещенное окошко диджейской: это же юноша, несомненно юноша, почему ей по­казалось, что он объявляет женским голосом?

Тут диджей заговорил:

— А следующую композицию Колибри дарит Тусе со словами: «Малыш, я тебя очень сильно love!» И с вами по-прежнему я, Инга!

Аккорды, привлекшие женщин к танцполу, все явствен­нее заполняли клуб и уже отдавались где-то в грудной клет­ке, передвзглядом Алисы было уже много нежных пар, будто приготовившихся встретить объятиями свой гимн.

Заметив, как Алиса прислушивается, Кирш пояснила:

— Это «Мураками».

— Писатель Мураками?

— Песня Сургановой. Будем танцевать?— Кирш по­дала Алисе руку и, со страхом, как на долю секунды пока­залось Алисе, заглянула ей в глаза.

Алиса сняла с плеча сумку и поставила ее на стул, про себяподумав, что после, скорей всего, не найдет ее на этом месте. Кирш стянула с переносицы очки иоставила их на барной стойке возле Алисиной сумки.

Обрушились слова: «Солнце выключает облака, ветер дунул,нег препятствий… И текут издалека вены по запяс­тью…»