Женственность. О роли женского начала в нравственной жизни человека

Каждый читатель в ходе изложения, несомненно, воспроизводит перед своим умственным взором не раз виденные им на самом деле, в самой жизни те или иные фрагменты из написанной нами картины женского изящества. А может статься, что тому или иному читателю даже посчастливилось встретить женщину, соединившую в себе все элементы изящества в незабываемое целое. И уже безусловно возникали перед ним немеркнущие произведения искусства, в которых женская красота нашла свое идеальное воплощение. К этому нам остается еще прибавить, что облик изящной женщины в действительности бесконечно богаче нарисованного нами, ибо разнообразится бесчисленными особенностями и оттенками: красивыми бывают не только синие или серые глаза (всяких оттенков), но и черные или карие очи, и не только прямые пепельные волосы, но и волнистые темные; и разного рода сочетания, составляющие в той или иной из знакомых нам женщин ее совершенно особое, одной ей присущее очарование, если при этом учесть и не поддающиеся выражению оттенки ее духовного существа, – поистине не знают границ. Сколько красивых – и нежных и строгих в одно и то же время – женских лиц и сколь разные они: разнообразие женского изящества так же неисчерпаемо, как и разнообразие всего живого, растущего и развивающегося на свете. Красота жизни индивидуальна – в самой высокой степени, и было бы безрассудством сочинять ее каноны!

До чего разнообразна красота одних только женских волос. А ведь волосы – чрезвычайно характерная черта женского облика! Мы не представляем себе женщины, которая не заботилась бы о своей прическе, и вполне уважаем в ней эту черту, тогда как с известным пренебрежением относимся к мужчине, слишком много внимания уделяющего своей прическе и вообще внешности. О романтическом действии своих волос женщина знает с самого раннего, дошкольного возраста и ухаживает за ними всю жизнь: девочкой – за своими косичками, которые она то и дело повязывает яркими шелковыми (или капроновыми) бантами; девушкой – за своей косой, которую она то и дело перебрасывает через плечо к себе на едва развившуюся грудь или же обвивает вокруг головы, женщиной – за своей прической, нередко весьма и весьма замысловатой. Волнующее действие женских волос в их естественном «неубранном» виде очень хорошо, как мне кажется, показано на картине Тициана «Мария Магдалина» (1540-е годы, галерея Питти во Флоренции). Волна этих запоминающихся волос едва прикрывает ее наготу, оставляя совершенно открытой ее красивую грудь; мягкость, необычайную тонкость, шелковистость, «женственность» этих дивных волос вы как бы ощущаете на ощупь (илл. 26).

Трудно, очень трудно в творениях мирового искусства, в которых женские образы представлены весьма и весьма многообразно, отобрать такие, которые наглядно продемонстрировали бы перед нами сказанное в настоящей главе. Кто-кто, а большие художники разбирались в природе женской красоты. Конечно, элементы вкуса здесь почти неизбежны, но ведь не к ним сводятся творения как старых, так и новых мастеров. Тем не менее, несмотря на очевидные трудности в выборе иллюстраций для настоящего издания, я попытался сделать это, хотя и заведомо знаю, что каждый из моих читателей может предложить образцы женского изящества в искусстве более впечатляющие, нежели иные из предлагаемых мною, хотя шедевры мирового искусства, на которые я здесь ссылаюсь, едва ли могут быть оспорены, – ведь они давно уже получили всеобщее признание благодарного человечества. Я попытался это сделать, во-первых, для того, чтобы сказанное словами обрело живую плоть в руках художника; было бы просто неразумно пренебречь нетленными художественными ценностями, созданными на протяжении веков, коль скоро они так помогают нам разобраться в природе женской красоты и, стало быть, женственности, единственного предмета настоящего трактата. Тем более, что я глубоко убежден, что они с неопровержимостью (а лучше – аподиктично, с очевидностью) свидетельствуют в пользу развиваемых нами в этом сочинении взглядов. Я это делаю, во-вторых, для того, чтобы самому лишний раз насладиться лицезрением прославленной женской красоты, неописуемым никакими словами совершенством красоты женщины. Ведь в этих произведениях, и не только скульптурных, но и живописных, и воочию видишь и осязательно ее ощущаешь. Я не скрою, что каждый раз, как я буду брать в руки эту книгу (когда она увидит свет, разумеется), которую, кстати, я успел полюбить (почему мне не признаться и в этом?) и которую мне очень хотелось бы сделать изящной, как по содержанию, так и по форме – под стать теме, каждый раз, как я буду ее просматривать, мне будет приятно вновь встретиться с этими излюбленными мною женскими образами.