Жены и дочери

- Вовсе нет. Я знаю по себе, как тебе, должно быть, не нравилось встречаться с мужчиной на публике и держаться с ним иначе, нежели когда вы оказывались наедине. Я постараюсь не видеться с мистером Престоном долгое, долгое время. Но, Синтия, ты не сказала мне ни слова о письме Роджера. Прошу, скажи, как он? Он вполне оправился от приступа лихорадки?

- Да, вполне. Он пишет в очень хорошем настроении. Очень много о птицах и животных, как обычно, о привычках туземцев и вещах подобного рода. Ты можешь прочитать отсюда (указав на отрывок в письме) до этого места, если хочешь. А я скажу, что доверюсь тебе, Молли, пока упаковываю вещи. И это показывает, насколько я уважаю тебя… ты могла бы прочесть письмо целиком, только любовные признания наскучат тебе. Составь небольшую записку о том, где он находится, и что он делает, поставь число и тому подобное, и отошли ее его отцу.

Молли без слов взяла письмо и начала переписывать его за письменным столом. Часто перечитывая то, что ей было разрешено читать, часто замирая, подперев щеку рукой, опустив глаза на письмо, и позволяя воображению странствовать вслед за автором по всем пейзажам, в которых она видела его сама, или в которых ее воображение рисовало его. Внезапное появление в гостиной Синтии, светящейся от удовольствия, вывело ее из раздумий.

- Здесь никого? Какое счастье! Ах, мисс Молли, вы более красноречивы, чем полагаете. Посмотри! — она показала большой пухлый конверт, а затем быстро спрятала его в карман, словно опасаясь, что ее могут увидеть. — Что случилось, милая? — подойдя, она приласкала Молли. — Беспокоишься из-за того письма? Разве ты не видишь, что это мои собственные ужасные письма, которые я немедленно сожгу, и которые мистер Престон милостиво прислал мне, благодаря тебе, малышка Молли, cuishla ma chree, пульс моего сердца… письма, которые висели над моей головой, как чей-то меч, в течение этих двух лет?

- О, я так рада! — произнесла Молли, немного воодушевляясь. — Я никогда не думала, что он пришлет их. Он лучше, чем я о нем думала. Теперь все кончено. Я так рада! Ты думаешь, это означает, что он отказывается от всех требований на тебя, так Синтия?

- Он может требовать, но теперь у него нет доказательств. Это самое приятное облегчение. И я обязана этим тебе, тебе моей дорогой маленькой леди! Теперь нужно сделать еще одно дело, если бы ты сделала это за меня… (она гладила плечо сестры).

- О, Синтия, не проси меня. Я больше не могу этого делать. Ты не знаешь, как мне становится не по себе, когда я думаю о вчерашней встрече и о взгляде мистера Шипшэнкса.

- Это всего лишь маленькое дело. Я не стану отягощать твою совесть, рассказывая тебе, как я получила свои письма, но разве не посредством человека, которому я могу доверить свои деньги. Я должна заставить его взять эти двадцать три с лишним фунта. Я собрала их по курсу пять процентов, и они запечатаны. О, Молли, я бы уехала с таким легким сердцем, если бы ты только постаралась передать их ему в сохранности. Это последнее дело, нет нужды торопиться. Ты могла бы встретиться с ним случайно в магазине, на улице или на вечере, если бы только положила их к себе в карман, не было бы ничего проще.

Молли вздохнула.

- Папа передал бы их ему. В этом не будет вреда. Я бы сказала ему, что он не должен задавать вопросы, кому это нужно.

- Очень хорошо, — ответила Синтия, — поступай, как знаешь. Я думаю, что мой вариант самый лучший. Если что-нибудь выйдет из этого дела… Но ты уже много сделала для меня, я не стану винить тебя за то, что ты отказываешься сделать больше!

- Мне так не нравятся эти закулисные отношения с ним, — умоляюще произнесла Молли.

- Закулисные! Просто передай ему письмо от меня! Если я оставлю записку для мисс Браунинг, тебе не захочется передать ее?

- Ты же знаешь, что это другое. Я могу передать ее открыто.

- И все же это могла бы быть записка, и в ней не будет ни строчки о деньгах. Это было бы всего лишь прекращение — благородное, честное завершение дела, которое беспокоило меня несколько лет. Но поступай, как хочешь!

- Дай их мне! — сказала Молли. — Я попытаюсь.

- Вот, дорогая! Ты можешь попытаться. А если у тебя не получится передать их ему наедине, не поставив себя в затруднение, что ж, сохрани их у себя, пока я не вернусь. Он их получит, хочет он этого или нет!