Жены и дочери

Сочетание ассортимента готового платья у мисс Розы и вкуса Молли не принесло большого успеха. Молли купила лиловый ситец, потому что его будет легко стирать и в нем будет прохладно и приятно по утрам, и платье из него Бетти успеет сшить дома до субботы. А для дневного времени и праздников (что подразумевало послеполуденные часы и воскресные дни) мисс Роза убедила ее заказать платье из тонкого клетчатого шелка яркой расцветки, что было, как она убеждала Молли, последним криком моды в Лондоне и что, как считала сама Молли, должно было найти отклик в душе ее шотландца-отца. Но когда он увидел лоскуток, принесенный ею домой как образец, то объявил, что эти цвета не принадлежат ни одному из существующих кланов и что Молли следовало бы чутьем понимать это.

Однако было уже слишком поздно что-либо менять, поскольку мисс Роза обещала начать кроить платье, как только за Молли закроется дверь мастерской.

Мистер Гибсон все утро бродил по городским адресам вместо того, чтобы объезжать, по обыкновению, своих дальних пациентов. Пару раз он встретился с дочерью, но не переходил к ней с противоположной стороны улицы, а ограничивался взглядом или кивком, шел своей дорогой, проклиная свою слабость: мысль о двухнедельном отсутствии Молли причиняла ему невыносимую боль.

«И ведь в конце концов, – думал он, – я окажусь в том же положении, когда она вернется, – по крайней мере, если этот глупый малый станет упорствовать в своей надуманной влюбленности. Должна же она будет рано или поздно вернуться домой, и, если он сочтет нужным вообразить себя образцом постоянства, положение будет затруднительное». Он стал негромко напевать куплет из «Оперы нищих»:

Какой, скажите мне, мужчина
Сумеет дочку воспитать?

Глава 6 Визит в Хэмли-Холл

Разумеется, новость о приближающемся отъезде Молли Гибсон распространилась по всему дому еще до того, как пришел час обеда, и скорбная физиономия мистера Кокса чрезвычайно раздражала мистера Гибсона, то и дело бросавшего на юнца взгляды сурового неодобрения по поводу его меланхоличного вида и отсутствия аппетита, которые тот демонстрировал с изрядной долей печальной нарочитости, совершенно не замечаемой Молли, которая была слишком занята собственными заботами, чтобы отвлекаться на какие-то иные мысли и наблюдения, если не считать, что раз-другой она подумала, как много дней должно пройти, прежде чем она снова сядет за стол вместе с отцом.

Когда она сказала ему об этом, сидя с ним после обеда в гостиной и ожидая, когда под окном застучат колеса кареты из Хэмли, он рассмеялся и ответил:

– Я приеду завтра утром проведать миссис Хэмли и, скорее всего, буду у них обедать, так что тебе не придется долго ждать этого зрелища – кормления дикого животного.

Тут послышался звук подъезжающей кареты.

– Ох, папа, – сказала Молли, хватая его за руку, – теперь, когда пришло время, как же мне не хочется ехать!

– Вздор. Не будем разводить сантименты. Скажи, ты взяла свои ключи? Это гораздо важнее.

Да, она взяла свои ключи и свой кошелек, и ее маленький сундучок был помещен на козлы рядом с кучером, и отец подсадил ее в карету; дверца захлопнулась, и она отправилась в путь в одиноком великолепии, оглядываясь назад и посылая воздушные поцелуи отцу, который, вопреки своей нелюбви к сантиментам, стоял у ворот, пока карета не скрылась из виду. Тогда он завернул в приемную и обнаружил, что мистер Кокс тоже наблюдал за отъездом и даже сейчас остался стоять у окна, уставившись безутешным взором на пустую дорогу, по которой удалилась юная леди. Мистер Гибсон вывел его из мечтательного состояния резким, почти злобным выговором за какое-то мелкое упущение двух- или трехдневной давности. Эту ночь он, по его собственному настоянию, провел у постели одной бедной молодой пациентки, чьи родители были изнурены многими бессонными, тревожными ночами, за которыми для них следовали дни тяжелого труда.

Молли немного всплакнула, но слезы тотчас прекратились, едва она представила, как был бы недоволен отец при виде их. Было очень приятно быстро катить по красивым зеленым дорогам меж живых изгородей, где так свежо и пышно цвели жимолость и шиповник, что ей не раз хотелось попросить кучера остановиться, чтобы собрать букет. Вот если бы оно никогда не заканчивалось, это короткое семимильное путешествие, когда единственным ее огорчением было то, что ее клетчатый шелк – не настоящей клановой расцветки, да еще у нее было некоторое сомнение в пунктуальности мисс Розы. Наконец они подъехали к деревне. Вдоль дороги были разбросаны крестьянские домики, на некотором подобии общинного луга стояла старая церковь, а почти вплотную к ней – трактир; на полпути между церковными воротами и маленькой гостиницей высилось огромное дерево, и ствол его окружала деревянная скамья. Вблизи ворот находились деревянные колодки. Так далеко Молли еще никогда не бывала, но она знала, что это должна быть деревня Хэмли и что они, видимо, находятся поблизости от помещичьего дома.