Жены и дочери

– Я еще в понедельник узнала, мы получили письмо – он писал, что дела у него обстоят не так хорошо, как мы надеялись – как он сам надеялся, бедный мальчик. Он писал, что экзамен сдал, но занял одно из последних мест среди выпускников, а не то, какого ожидал сам и с его слов ожидали мы. Но сквайр не учился в колледже, и принятые там названия для него непонятны, и он стал расспрашивать обо всем этом Роджера, Роджер рассказал, и сквайр так разгневался. Он просто ненавидит университетский жаргон: ты ведь знаешь – он там не учился, вот и подумал, что бедный Осборн слишком легкомысленно относится к учебе, и стал расспрашивать об этом Роджера, а Роджер…

Она снова разразилась рыданиями. Молли не выдержала:

– По-моему, мистеру Роджеру не следовало рассказывать об этом. Зачем было так поспешно сообщать о неудаче брата? Ведь он еще и часа в доме не пробыл!

– Тише, тише, милая! – остановила ее миссис Хэмли. – Роджер так добр. Ты неправильно поняла. Сквайр начал его расспрашивать еще прежде, чем он поел с дороги, едва он успел войти в столовую. Все, что он рассказал, по крайней мере мне, – это что Осборн нервничал и что, если бы он только принял участие в конкурсе на Канцлеровские медали, он бы непременно добился успеха. Но Роджер сказал, что после своей неудачи он уже едва ли получит стипендию, которой с такой надеждой ожидал сквайр. Однако сам Осборн, по-видимому, совершенно уверен в этом, а сквайр не может этого понять и всерьез рассержен и сердится тем больше, чем больше говорит об этом. Так все и продолжается уже два или три дня, а это никогда не ведет к добру. Для него всегда лучше дать выход своему гневу сразу, а не позволять ему тлеть в душе. Бедный, бедный Осборн! Я так хотела, чтобы он приехал прямо домой, вместо того чтобы отправляться к этим своим друзьям: я смогла бы его успокоить. Но теперь я рада: лучше сначала дать отцовскому гневу остыть.

Высказав таким образом то, что тяжело лежало у нее на сердце, миссис Хэмли стала спокойнее и, отправляя Молли переодеться к обеду, поцеловала ее со словами:

– Ты – истинное божие благословение для всякой матери, дитя мое. Ты проявляешь такое милое сочувствие ко мне в радости и в печали, в гордыне – потому что я так горда была всю прошлую неделю, так самонадеянна – и в разочаровании. И то, что ты будешь четвертой за обеденным столом, убережет нас от этой тягостной темы: в иное время присутствие в доме человека со стороны удивительно помогает.

Молли обдумывала услышанное, пока надевала свое ужасное, преувеличенно модное клетчатое платье в честь новоприбывшего гостя. Ее неосознанная вассальная преданность Осборну ничуть не пострадала от его неудачи в Кембридже. Она лишь возмущалась – справедливо или нет – Роджером, который, казалось ей, поспешил привезти дурные вести как подношение на домашний алтарь по случаю своего возвращения.

Она спустилась в гостиную, не испытывая в душе ни малейшего расположения к нему. Он стоял рядом с матерью, сквайр пока еще не появлялся. Молли, когда она открывала дверь, показалось, что они стояли, держась за руки, но сказать наверное она не могла. Миссис Хэмли сделала несколько шагов ей навстречу и представила ее сыну так задушевно и ласково, что Молли, в невинности и простоте, знакомая лишь с манерами Холлингфорда, которые не отличались церемонностью, готова уже была протянуть руку для рукопожатия тому, о ком так много слышала, сыну таких добрых своих друзей. Ей оставалось лишь надеяться, что он не заметил этого ее движения, так как не сделал ни малейшей попытки ответить на него – лишь поклонился.