Жены и дочери (ЛП)

Значит, это называется «обедом»? Да ведь уже почти восемь часов вечера, и об эту пору приготовления ко сну казались куда естественнее, нежели переодевание к приему пищи. Впрочем, вся процедура свелась у нее к тому, что она попыталась прикрепить алую дамасскую розу к лифу своего жесткого серого платья, выбрав ее из букета осенних цветов, стоявших на туалетном столике. Затем она попробовала воткнуть еще одну розу в свои черные волосы, как раз над самым ухом; получилось весьма недурно, но слишком уж кокетливо, решила Молли и вернула цветок обратно в букет. Казалось, панели темного дуба, которыми были обшиты стены дома, светятся в теплом мерцании, исходящем от камина; огонь был зажжен во многих комнатах, в холле и даже на лестничной площадке. Мистер Престон, должно быть, услышал ее шаги, поскольку встретил ее в холле и провел в небольшую гостиную, где с одной стороны виднелась закрытая двустворчатая раздвижная дверь, ведущая в большую гостиную, как объяснил он ей. Комната, в которую она вошла, немножко напомнила ей Хэмли – желтая атласная обивка, бывшая в моде лет семьдесят или даже сто тому назад, тщательно ухоженная и безукоризненно чистая; большие шкафы красного дерева с резными вставками-инкрустациями и китайские кувшины, источающие пряные ароматы; огромный камин, в котором жарко пылал огонь. Перед ним в утреннем платье стоял отец, серьезный и задумчивый; в этом расположении духа он пребывал весь день.

– Леди Гарриет использует эту комнату, когда приезжает сюда погостить с отцом на денек-другой, – пояснил мистер Престон.

Молли поспешила на помощь отцу, избавляя его от необходимости поддерживать разговор.

– Она часто бывает здесь?

– Нет, нечасто. Но я полагаю, что, когда она приезжает сюда, ей здесь нравится. Быть может, так она отдыхает от более чопорного и официального образа жизни, который ей приходится вести в Тауэрз.

– По-моему, здесь очень приятно останавливаться, – заметила Молли, вспоминая ощущение мягкого и теплого уюта, который буквально излучал особняк. Но, к некоторому ее разочарованию, мистер Престон принял комплимент на свой счет.

– Я боялся, что такая молодая леди, как вы, непременно обратит внимание на все несообразности холостяцкого быта. Я чрезвычайно вам признателен, мисс Гибсон. По большей части я живу в той комнате, в которой мы будем обедать. А еще у меня есть нечто вроде агентской конторы, где я храню книги и бумаги и принимаю деловых посетителей.

Они перешли к обеду. Молли сочла, что все подаваемые блюда просто восхитительны и приготовлены безупречно; но они, похоже, отнюдь не удовлетворили мистера Престона, который несколько раз извинился перед своими гостями за плохое приготовление одного блюда и отсутствие нужного соуса в другом. При этом он постоянно ссылался на свой холостяцкий быт, холостяцкое то и холостяцкое это, пока Молли более не могла без раздражения слышать это слово. Угнетенное расположение духа, в котором пребывал отец, храня угрюмое молчание, внушало девушке серьезное беспокойство, тем не менее она старалась скрыть это от мистера Престона, продолжая болтать напропалую на протяжении всего вечера и старательно избегая перехода на личности, к чему упорно стремился мистер Престон. Она не знала, когда ей следует оставить джентльменов, но отец подал ей знак, и мистер Престон сопроводил ее обратно в желтую гостиную, попутно многословно извиняясь за то, что оставляет ее одну. А она, против его ожиданий, прекрасно провела время, получив наконец возможность невозбранно обойти всю комнату и во всех подробностях рассмотреть диковинки, которыми та изобиловала. Среди прочего ее внимание привлек застекленный шкафчик в стиле Людовика XV с эмалевыми миниатюрами, которыми была инкрустирована ценная древесина. Она поднесла к нему свечу и принялась внимательно изучать их лица, когда в комнату вернулись отец и мистер Престон. Отец по-прежнему выглядел озабоченным и уставшим; подойдя к дочери, он похлопал ее по спине, взглянул на то, что привлекло внимание Молли, и молча отошел к камину. Мистер же Престон взял свечу у нее из рук и с самым галантным видом предоставил себя в полное ее распоряжение.

– Говорят, что вот это – мадемуазель де Сент-Квентин, первая красавица при французском дворе. А вот это – мадам дю Барри. Вы не замечаете сходства между мадемуазель де Сент-Квентин и кем-либо из своих знакомых? – Он заговорщически понизил голос, задавая свой вопрос.

– Нет! – ответила Молли, внимательно глядя на миниатюру. – Я еще никогда не видела женщины, и вполовину настолько красивой.

– Но неужели же вы не видите сходства, особенно в том, что касается глаз? – с некоторым нетерпением повторил он.

Молли изо всех сил попыталась разглядеть хоть какие-нибудь общие черты, но вновь потерпела неудачу.

– Она неизменно напоминает мне о… мисс Киркпатрик.

– В самом деле? – с любопытством воскликнула Молли. – О! Какая приятная неожиданность, ведь я никогда не видела мисс Синтию Киркпатрик, поэтому и не могла заметить их сходства. А вы, получается, знакомы с ней, не так ли? Расскажите мне о ней, если вам нетрудно.