Жены русских царей

Через некоторое время приснилась Шарлоте другая картина: она увидела перед собой зелёные острова с разнообразными плодовыми деревьями, вокруг них извиваются ручейки, на берегах которых раскинуто множество хижин; в них живут мирные люди со своими безмятежными семействами, жёны нежно лелеют своих детей, ласкают и кормят их. Старшие дети окружают своих родителей шумным весельем. Небо ясно, в воздухе порхают и чирикают тысячи разнообразных птичек; под зелёными благоухающими деревьями там и сям воркует парочка влюблённых и беседует о будущем своём счастье, в другом месте отдыхает после утренней прогулки гувернантка с ребятами, беспрестанно обращающимися к ней с вопросами о непонятных им явлениях природы. Повсюду, как в одушевлённом, так и неодушевлённом мире царствуют раздолье и покой. Вдали, далеко-далеко, Шарлота опять видит того же белого, как лунь, старика, с добродушным, симпатичным лицом. Он глядит на неё и манит к себе. Неодолимая тайная сила влечёт её к нему, но по мере того как она идёт к старику, он удаляется от неё всё дальше и дальше. Наконец старик остановился на высоком холме, под которым протекает широкая судоходная река. На холме — великолепная дача с прелестным садом вокруг, где красуется множество цветов, живописно расположенных по аллеям.

   — Где же я, добрый отец? — спросила Шарлота старика.

   — Ты в Америке, дочь моя, отвечал старик, — здесь ты будешь жить в мире и блаженстве; здесь ты не услышишь брани твоего мужа; здесь ты будешь всеми любима и далека от всех житейских треволнений.

Радость наполняла грудь Шарлоты, восторг её не имел границ, и в избытке удовольствий она проснулась. Слабость её исчезла. Она встала с полу укреплённой, бодрой, с полным упованием на Бога и надеждой на лучшие времена. Она начала обдумывать своё положение.

   — Что меня ожидает, — сказала она себе, — мой жестокий муж, раз уже покусившийся на мою жизнь, может каждый день отравить мой суп или другим способом избавиться от меня. Что меня ожидает, если он когда-нибудь вступит на престол своего отца, — смерть или вечное заключение в отдалённом монастыре? Что тогда будет с моими детьми? Их постигнет не менее ужасная участь. Я читаю в газетах о переселении множества народа из Европы в Америку, особенно в Луизиану. Русский святой не даром явился ко мне во сне. Сам Бог послал его ко мне указать мне путь спасения. Я не в состоянии защищать моих детей. Им, вероятно, будет лучше, когда меня здесь не будет. Их возьмёт под своё покровительство добрый царь, который меня любит и не даст им погибнуть от жестокости их бесчеловечного отца. Я убегу от своего тирана, поселюсь в Америке, скроюсь в укромном уголке среди диких негров, у которых, без сомнения, сердца нежнее, чем у моего безжалостного супруга...

После такого решения мысль о бегстве беспрестанно занимала несчастную царевну. Она видела в нём единственную возможность к спасению.

«Убежать! Да, убежать! Но как убежать? Как уйти от зоркого надзора окружающих её людей?» Думая о старике, которого она видела во сне, она наконец немного успокоилась и предоставила времени, чтобы тот же старик внушил ей исполнить своё решение.

На другой день к царевне пришла графиня Остфризская. Она испугалась при виде бледного лица Шарлоты и заплакала:

   — Нет, — сказала она, — не могу я видеть, как вы медленно умираете от жестокости вашего мужа. Прикажите, я помогу вам во всём, что только могу, я готова пожертвовать для вашего спасения всем, что имею, если нужно будет, даже своей жизнью. Уезжайте в Вольфенбютель под покровительство ваших высоких родителей. Я берусь устроить ваше бегство. Никто об этом не узнает, пока вы не вступите на немецкую почву. Бегите в Вольфенбютель.

Тронутая до глубины сердца, Шарлота обняла добрую графиню и показала ей жестокое письмо своего отца, в котором он ей запрещал возвратиться домой.

   — Нужды нет, — воскликнула графиня, — раз вы будете на ганноверской земле, отец не откажется от вас.

   — Он отошлёт меня назад в Петербург, и тогда вся моя жизнь будет покрыта позором и моё положение здесь будет ещё хуже, чем теперь. Но вы заслуживаете вашим сочувствием моё доверие, дорогая графиня; мне удастся спастись, если вы и мои дорогие друзья не откажете мне в вашем содействии.

   — Говорите откровенно, ваше высочество, я вполне к вашим услугам.

   — Я придумала особый род самоубийства для себя.

   — Самоубийство! — испуганно воскликнула графиня.

   — Не пугайтесь, графиня, я придумала смерть особого рода. Это не будет добровольная смерть в обыкновенном смысле. Я умру для Петербурга, для всей Европы, я убегу через океан и скроюсь под чужим именем в глубине далёкой страны, в неизвестной местности, куда ещё никогда не ступала нога европейца. Там я начну вести новую жизнь, привыкну к новым нравам, присоединюсь к обыкновенным людям, забуду своё происхождение и сделаюсь простой смертной. Прошедшее для меня не будет существовать, я буду жить как на новой планете. Меня в Европе забудут, как забывают всякого похищенного смертью.

   — Меня страшит эта мысль, — сказала графиня.