Жернова. 1918-1953. Книга восьмая. Вторжение

– Опростоволосится, – засомневался боцман. – Уж больно жидковат. Мальчишка.

– Зато вызывает доверие, а не опасение, – пояснил свой выбор Пивоваров, следя за Одноуховым. – И потом: это же вы его в дозор взяли. Наверное, не зря?

– Земляк он мне, товарищ капитан второго ранга. Архангельский.

– Ничего, справится.

Вот парень нагнулся, поднял палку, повертел в руках, отбросил в сторону. Через несколько шагов поднял еще одну – на этот раз не бросил и, опираясь на нее, как на посох, пошагал дальше. Вот остановился возле калитки, постучал в нее палкой – из-за тына раздался хриплый собачий лай. Однако калитка заперта не была: Одноухов толкнул ее и заглянул внутрь.

– Пошли, – негромко приказал Пивоваров и первым выбрался на чистое. За ним боцман и еще один красноармеец, кряжистый и молчаливый, с кайлом за поясом.

Быстро пересекли неширокий луг под непрекращающийся лай собак из-за тына. Когда Пивоваров вошел в калитку, он увидел Одноухова, стоящего посреди широкого двора, двух собак, беснующихся в нескольких шагах от него, и женщину лет сорока, в белой косынке, в длинной черной юбке и расшитом переднике, стоящую на крыльце с опущенными руками.

Собаки оставили Одноухова, кинулись к вошедшим.

– Уберите собак, хозяюшка! – крикнул Пивоваров. – Мы не разбойники. – И для верности показал рукой на собак, не зная, понимает ли его эта женщина.

Женщина обернулась и что-то сказала в полураскрытую дверь. Оттуда вышел мальчишка лет четырнадцати, крикнул на собак – и те сразу же замолкли, но остались на месте, рыча и скаля желтые клыки. Мальчишка спустился вниз, подошел к собакам, взял их за ошейники, отвел к крыльцу, посадил на цепь.

Пивоваров приблизился к крыльцу, спросил:

– Кроме вас есть кто-нибудь еще?

– Никто нема, – ответил мальчишка, исподлобья поглядывая на Пивоварова.

– Можно будет у вас переночевать? Мы не сделаем вам ничего плохого.

Женщина переступила с ноги на ногу.

Мальчишка ответил за нее:

– Немець блызько.

– Как близко?

– Там, – махнул рукой мальчишка. – Зовсем блызько. Арегада.

– Арегада – это что?

– Мисто. Градо.

– Сколько километров?

Мальчишка показал растопыренную пятерню, потом, помедлив, добавил к ней другую.

– Десять километров?

– Так, десьять.

– А где отец? – продолжал расспрашивать Пивоваров.

– Поихав до миста.

– Может, вы дадите нам какой-нибудь еды? Хлеба, например. Мы бы ушли.

– Нэма хляба, – резко и недружелюбно ответил мальчишка. – Зовсим нэма.

– Ты хочешь, чтобы мы сами поискали?

– Есть хляб, – вмешалась женщина, отстраняя мальчишку рукой и отводя его себе за спину. – Сколько?

– Тридцать буханок, – ответил Пивоваров, руками показывая нечто круглое. И пояснил. – Остальные ждут в лесу.

Женщина кивнула головой и скрылась в доме.

– Вот что, Тихон, – обратился Пивоваров к Одноухову. – Беги к ручью и приведи сюда остальных.

Хозяйка наварила ведерный чугун картошки в мундирах, напекла лепешек, поставила тесто для хлеба. На длинном столе разложила пучки зеленого лука, огурцы, редиску, в деревянных мисках дымящуюся паром картошку. Отдельно положила кусок толстого розоватого сала. Делала она все это молча, ни на кого не глядя, а управившись со столом, скрылась за печкой. Никто не донимал ее вопросами, да и в самой горнице народу было мало, все устроились ждать во дворе, пили воду из колодца да оглядывались по сторонам, вполголоса обмениваясь впечатлениями по поводу диковинных построек и крепостной ограды.

Вроде и много было всего на столе, так ведь и едоков более двух десятков, считая и караульных, выставленных в сторону дороги и леса, так что досталось всем по паре картофелин, по пол-лепешки, по кусочку сала и понемногу всего остального.

Хотя люди были голодны, ели, однако, степенно, подбирая со стола каждую крошку. Вот только картошку чистили кое-как, без той тщательности, с какой это делалось когда-то, в невероятно далекие времена.

Наесться не наелись, но большего пока не было. Теперь в том же чугунке допревала в печи каша из полуразмолотой пшеницы.

– А ведь на охрану напал всего один человек, – сказал боцман Курылев, макая картофелину в крупную соль. – Я видел его на крыше сарая. Ловок, однако.

– Жаль, что мы оружие никакое не взяли, – произнес старший матрос Гвоздихин. – А там оно было.

– Кто взял, а кто ушами прохлопал, – усмехнулся боцман. – После драки-то кулаками махать – ума не надо. – И добавил уверенно: – Ничего, раздобудем.

Большая часть взвода спать устроилась в сенном сарае. Несколько человек легли в горнице на лавках. Среди них и Пивоваров. Возле печки тихо возилась хозяйка, успокоительно поскрипывали под ее ногами половицы. Под этот скрип он уснул, и ему приснилась жена на берегу моря, под соснами, вся в золотых пятнах солнечного света, и девочки его в розовых трусиках, с прилипшим к телу песком…

Его сон прервал боцман:

– Товарищ капитан второго ранга! Проснитесь!

Пивоваров открыл глаза, сел.

– Что случилось?

– Баба с мальчишкой пропали.

– Как пропали?

– А вот так: нет нигде. Сбежали.

– А караульные?

– Говорят, не спали. Врут, поди.

– Поднимай людей.

На столе лежали буханки хлеба, стоял чугун с еще теплой кашей.