Жернова. 1918-1953. Книга восьмая. Вторжение

– О! Русских-то я как раз знаю очень хорошо: почти десять лет жил и работал в России по контракту, строил в Донбассе шахты. – И, рассмеявшись: – Даже успел жениться на хохлушке и наплодить троих детей.

– Что ж, не мне разубеждать вас, господин капитан. Но попомните мои слова: ваша самонадеянность дорого вам обойдется.

– О, вы о нас не беспокойтесь! Все рассчитано и подсчитано с немецкой пунктуальностью. И все идет так, как и должно идти.

– Ну что ж, дай бог вашему теляти волка съесть, – усмехнулся Дудник, понимая, что перебрал и из роли сержанта явно выбился. Но немец, похоже, этого не заметил.

– Бог даст, сержант. Бог дает сильному. А Германия сильна как никогда. И у нас есть вождь, которому ваш Сталин не годится даже в подметки. – И пояснил: – Я имею в виду нашего фюрера.

– Вы меня расстреляете? – спросил Дудник, чтобы прекратить этот ненужный разговор. – Учтите: при первой же возможности я убегу.

– Зачем? Нет, не расстреляем. Я хочу, чтобы вы, сержант, дожили до нашей победы и убедились в справедливости моих слов и в тщетности вашей борьбы с нами. Я отправлю вас в лагерь для военнопленных. Надеюсь, вас не застрелят при попытке к бегству и мы еще встретимся, когда все это кончится.

В тот же день Артемия вместе с полусотней других пленных отвезли в лагерь.

Так начался для подполковника Дудника плен, то есть то, чего он меньше всего ожидал и больше всего боялся. Он и не предполагал, что плен этот продлится целых три года.

Глава 19

Старший лейтенант Всеношный, благополучно избежав облав, вывел сорок четыре человека к дороге, ведущей к Каунасу. Может быть, именно этим своим маневром он сбил с толку преследователей, полагавших, что беглецам опасно приближаться к дороге, по которой день и ночь идут немецкие войска. Не исключено, что их внимание отвлекли другие беглецы.

Километров двадцать Всеношный вел своих людей параллельно дороге, затем, улучив момент, пересек ее и затаился в овраге среди густых зарослей ольшаника и малины на берегу ручья, впадающего в Неман. Нужно было дать людям отдохнуть и дождаться ночи. Ночью Всеношный намеревался раздобыть оружие. Он еще не знал, как это сделает, но был уверен, что сделает обязательно.

Едва солнце коснулось верхушки леса, Всеношный послал к дороге наблюдателей, подробно проинструктировав их, как себя вести, чтобы не попасться на глаза немцам, да и местным жителям тоже, проявляющим явную враждебность не только к красноармейцам, но и вообще к русским, и на что надо обращать внимание, имея в виду оружие и продовольствие.

Тихо опускались на лес сумерки, шум моторов на дороге начал стихать, пришел один из наблюдателей, доложил:

– Сперва все машины да танки шли, а потом обозы, велосипедисты и пешие. А пленных не видать. Сейчас напротив нас встала колонна машин с понтонами – какая-то саперная часть. Выставили часовых, ужинают. Вооружение: винтовки, есть ручные пулеметы. Судя по всему, собрались ночевать.

– Сколько машин? Сколько людей?

– Машин двадцать шесть штук. Стоят плотно, одна к другой. Солдат примерно человек сто – по четыре-пять на машину. Шесть офицеров.

– Часовых?

– По одному в начале и конце колонны, один посредине, а с той стороны, со стороны леса, не видно, но, похоже, не больше двух.

Всеношный сам пошел к дороге, залег от нее метрах в двадцати в зарослях папоротника: подбираться ближе – рискованно. Немцы уже поужинали, устраивались на ночлег, в основном под машинами. Но кое-кто в кабинах. Бегали в кусты, но все на ту сторону – под ветер. На обочинах горели костры.

Это была понтонная рота. Всеношный знал немецкий – и потому что отец знал этот язык, и в школе учил, и в университете, и в училище, – да только отсюда не слышно, о чем говорят на шоссе. А очень бы хотелось знать, когда у них намечено движение дальше. Можно разобрать разве что отдельные выкрики, не относящиеся к делу:

– Ганс! Ты штаны забыл застегнуть! Заберутся муравьи, Агнесс уйдет к другому!

– Га-га-га! Хо-хо-хо!

– А тебе, Вилли, и застегивать не надо: все равно там ничего нет!

– Ха-ха-ха! Го-го-го!

Весело им, сволочам.

Через пару часов, когда колонна затихла окончательно и лишь мерцали во тьме догорающие костры, Всеношный вернулся в овраг, собрал командиров взводов и отделений.