Жернова. 1918–1953. После урагана

Заря едва проклюнулась над сонной гладью моря, а по одесским улицам уже катили армейские грузовики, с них соскакивали солдаты, подбирали трупы. Днем на Якиманке, на Подоле завыли бабы. По улицам ходили парами милиционеры, заглядывали во дворы, расспрашивали жителей о том, что здесь произошло, не видел ли кто чего-нибудь подозрительного. Жители пожимали плечами, отводили в сторону глаза.

* * *

Во внутреннем дворе штаба округа кучками стояли офицеры, чего-то ждали. А в это время начальник разведки округа полковник Кругликов догладывал маршалу Жукову:

— За прошедшую ночь, Георгий Константинович, нашими группами было ликвидировано девяносто шесть бандитов. Всех собрали, отправили в морг…

Полковник замялся, Жуков глянул, спросил:

— Чего мнешься? Случилось что?

— Двух милиционеров случайно… Но наши не виноваты. Милиционеры их окликнули, потребовали остановиться, не представились, то есть вели себя как самые настоящие бандиты. Ну, наши их и…

— И правильно сделали, — отрезал маршал. — Я не удивлюсь, если выяснится, что и сами милиционеры занимались грабежом и насилием.

— Есть основание полагать, что так оно и было. У одного из них в кармане нашли золотые серьги с изумрудами. На серьгах следы крови. Видать, срывали с ушей, особо не церемонясь. — Полковник вытянулся, спросил: — Что прикажете передать офицерам?

— Передай им мою благодарность. Пусть идут отдыхать. И пусть помалкивают. А сегодня ночью рейд повторить, но в значительно больших масштабах. Надо кончать со всей этой сволочью.

— Слушаюсь, товарищ маршал.

— И вот что еще…

Жуков снял очки, положил их на стол, потер переносицу, затем встал из-за стола, прошелся по кабинету упругим шагом, заложив руки за спину. Остановился напротив полковника.

— Вот еще над чем надо подумать, полковник, исходя из создавшейся ситуации. Надо бы нам иметь хорошо подготовленных людей, человек сто-двести, владеющих всеми видами оружия, приемами самбо, физически крепких, натренированных вести операции в любых условиях: в городе, в лесу, в горах — везде, где потребует обстановка. Продумай, полковник, как, где, из кого создать такой отряд… я бы сказал: отряд особого назначения. Через неделю доложишь свои соображения.

* * *

И еще несколько дней в Одессе по ночам гремели выстрелы. Секретарь обкома звонил Жукову, но ему отвечали из штаба округа, что маршал уехал в войска. Тогда Кириченко стал звонить в Москву, Кузнецову. Тот выслушал жалобы секретаря, обещал разобраться. Посоветовался с товарищем Ждановым. Андрей Александрович пообещал доложить Сталину. Случай представился лишь через неделю.

— Так, говоришь, Жуков велел перестрелять одесских бандитов? — переспросил Сталин, усмехаясь в усы.

— Да, товарищ Сталин. Кириченко жалуется, что в этих незаконных операциях погибло несколько гражданских лиц и пятеро милиционеров, — уточнил Жданов.

— И что? Каков результат этих акций?

— Пока рано говорить о результатах, но, как сообщают из Одессы, улицы стали более освещенными: никто уличные фонари не бьет, и за последние три недели в городе случилось лишь одно ограбление, да и то со стороны гастролеров из Николаева.

— Вот видишь, а Кириченко жалуется. Ему радоваться надо, а не жаловаться, — заметил Сталин. — Но, с другой стороны, это явное беззаконие, и Жюкова придется наказать. Но лишь после того, как он окончательно расправится с одесскими бандитами. Мы подумаем о том, как наказать Жюкова.

— Но Жуков, товарищ Сталин, не только в Одессе проводит подобные акции, но и в некоторых других городах военного округа, — решил идти до конца Жданов, чтобы потом Сталин не ткнул его носом в какую-нибудь мелочь. — Более того: в Ростове-на-Дону пошли тем же путем. Мы тоже за решительную борьбу с бандитизмом, товарищ Сталин. Но мы руководствуемся вашими указаниями о необходимости укрепления законности…

— Одесса — мама, Ростов — папа, — произнес Сталин все с той же усмешкой, перебив секретаря ЦК. — А ведь и мы в Москве в сорок первом делали то же самое. И очень быстро очистили улицы от преступного элемента и немецких сигнальщиков.

— Мы в Ленинграде тоже, — вставил Жданов. — Но тогда была война…

— Да, тогда была война, — повторил Сталин. — Но война продолжается. В других формах. В этом все дело. Передайте Кузнецову, чтобы он пока не вмешивался.

И Жданов понял, что Сталин собирает новый букет обвинений против Жукова все в тех же старых грехах: самоуправство, своеволие, высокомерие и прочее. На минуту стало жаль Жукова, но время такое, что приходится думать больше о себе, чем о других, имея в виду ту возню вокруг ленинградской парторганизации, которую исподволь ведет комитет госбезопасности, возглавляемый Абакумовым.

Глава 19

В жаркой и сонной одури висело над Ташкентом знойное июльское небо. Ни ветерка, ни облачка. Все попряталось в тень, все замерло, лишь тихо журчит в арыке вода, еще больше нагоняя дрему, да жужжат мухи и лезут в глаза, нос и уши.