Жернова. 1918–1953. Старая гвардия

Уже были разосланы персональные приглашения друзьям и коллегам, прочим весьма известным и влиятельным людям, которые могут обидеться, если их не пригласить. Впрочем, приглашения готовил и рассылал не сам Возницин, занимался этим выставком, а там знали, кого приглашать. От Александра требовалось лишь подать список тех людей, кого бы он сам желал видеть на открытии. Все остальное было не его заботой.

У художника Возницина это была первая персональная выставка. Не случись шумихи по ее поводу, он бы не так волновался и мучился. Но теперь, когда все стихло, ему уже самому казалось, что была какая-то доля правды во всей этой шумихе, были какие-то основания, тем более что не святой он, небезгрешен и как человек, и как художник.

Александр извелся, плохо спал по ночам, даже поссорился с женой, которая очень хотела видеть на открытии выставки всех своих бывших подруг со «Светланы», объясняя свое желание тем, что как раз для них-то, простых работниц и рабочих, он, Александр, и пишет свои картины, а вовсе не для своих завистливых коллег, для критиков и прочих типов, от народа своего оторвавшихся или никогда к народу не принадлежавших.

Увы, количество приглашений было ограничено, Александр для жены выделил всего лишь двенадцать штук, а на них не пригласишь не то что свою бывшую бригаду сборщиц «лампочек Ильича» в полном составе, но даже половину ее, потому что почти все девчонки повыходили замуж, а Зинаиду Ладушкину, например, неловко приглашать только с мужем, без его родителей, людей интеллигентных и разбирающихся в искусстве.

Поразмыслив, Аннушка вернула мужу пригласительные билеты.

— Ты знаешь, Саша, я думаю, что моим девчонкам и их мужьям будет совсем не интересно слушать речи твоего начальства. Да и тебе не до них будет. Лучше пригласить их не на открытие, а на ближайшее воскресенье. Им интереснее просто собраться вместе, показаться со своими мужьями и родственниками, поговорить, а заодно и посмотреть твои картины. Ты им расскажешь, что и как, если их что-то заинтересует. А не заинтересует, так ты на них не обижайся: они в этом не виноваты. Зато, что вполне возможно, пробудишь в ком-то из них если не любовь к искусству вообще, к живописи — в частности, то хотя бы простое любопытство.

— Да я не умею рассказывать-то, радость моя. Какой из меня рассказчик!

— Хорошо, хорошо! Им просто будет приятно встретиться с тобой. Они ведь и есть народ, для которого ты творишь. Только они остались где-то там — и не внизу, а как бы в стороне. Для них ты — небожитель. Ведь кроме своего надоевшего им мастера да изредка начальника цеха, они ни с кем не встречаются, всех остальных видят лишь за столами президиума да на трибунах. А таких, как ты, так и вообще не видят.

— Да я разве отказываюсь? Я — пожалуйста!

На этом согласие между супругами было восстановлено, и Александр, старавшийся отгородить Аннушку от всех дрязг своего весьма специфического мира, где этих дрязг, казалось бы, не должно быть, с нежностью смотрел на свою жену, располневшую и раздавшуюся вширь, мало похожую на ту Аннушку, с которой он несколько лет назад писал картину «Работница со „Светланы“». Ту Аннушку напоминали лишь большие серые с прозеленью глаза, застенчивая улыбка да широкие крестьянские ладони, в которых так уютно и спокойно чувствует себя недавно родившийся ребенок. А их уже трое, и, похоже, дело идет к четвертому. Но как выросла она за эти годы, как изменилось ее мышление, кругозор, восприятие мира, сама речь!

И Александр привлек к себе Аннушку, обнял ее за полные плечи и уткнулся лицом в ее пахучие волосы. Было так покойно чувствовать тепло ее тела, знать, что в любое время дня и ночи она рядом с ним, что в любую минуту с готовностью подставит свое плечо, протянет навстречу свои большие рабочие руки.

Глава 9

Нераспечатанный конверт лежал на столе, наверняка положенный туда свекровью. Зинаида Огуренкова, вернувшись с работы, некоторое время с недоумением смотрела на этот конверт, читала и перечитывала написанный на нем адрес, свое имя и новую фамилию. Конверт был тяжел и плотен, и Зинаида вертела его в руках, полагая, что тут произошла какая-то ошибка, потому что письма на свое имя она получала редко и только из деревни от матери, конвертики бывали тощенькими, содержание писем можно было пересказать, не распечатывая конверта: обычные поклоны от родственников да жалобы на худое житье, что было равнозначно просьбе о присылке денег.

Распечатав конверт и вытряхнув на стол красочные приглашения на персональную выставку художника Александра Возницина, Зинаида не сразу сообразила, почему вдруг ей такая честь. Заглянув в одно из приглашений, она нашла там записочку от Аннушки, с которой когда-то работала в одной бригаде и жила в одной комнате заводского общежития.