Жернова. 1918–1953. Старая гвардия

После Февральской революции, встреченной Вышинским с восторгом, он занимался поставками продовольствия в действующую армию, затем был назначен комиссаром Якиманского отделения милиции города Москвы, выбран главой Якиманской управы. Октябрьский переворот, совершенный большевиками в Петрограде, захват ими же власти в Москве и других городах, казалось бы, положили конец удачной карьере Вышинского. Но помогли старые, еще бакинские связи, — и Вышинский снова привлекается к решению продовольственных вопросов: сначала в масштабах Москвы, куда перебралось советские Правительство, затем и всей России. Вскоре, однако, он покидает продовольственное поприще и переходит к работе по своей специальности: становится преподавателем юриспруденции в Московском университете. В то же время Наркомат юстиции частенько привлекает Вышинского к исполнению роли обвинителя на судебных процессах, где рассматриваются громкие дела высокопоставленных коррупционеров, скорее всего как человека нейтрального и ни в чем не замешанного. Почти после завершения каждого дела Вышинский выступает со статьей, в которой производит подробнейший разбор этого дела: полезно и для его студентов и для семейного бюджета. Но не только об этом. В 1924-25 гг. выходят его «Очерки по истории коммунизма»; 1925 — «Суд и карательная политика советской власти»; 1927 — «Курс уголовного процесса». 1928 г. — книга «Уроки шахтинского дела». Вместе с тем он поднимается все выше по ступенькам служебной лестницы: 1923–1925 — он прокурор уголовно-судебной коллегии при Верховном суде РСФСР. 1931–1933 — заместитель наркома юстиции РСФСР. И так далее, все вверх и вверх.

Но еще решительнее вверх поднимался Сталин.

А ведь когда-то Вышинский даже представить не мог, что Сталин, человек не слишком развитой, с трудом владеющий русским языком, медлительный и всегда держащийся в тени более речистых соратников, однако наделенный цепкой памятью, с жадностью поглощающий всякое знание, взлетит так высоко. Как не могли этого представить и все прочие, знававшие Сталина в другие времена.

Вышинский и сейчас до конца не может поверить, что перед ним тот самый Коба, с которым они спорили в камере Баиловской крепости, хотя часто печатающиеся в газетах его портреты свидетельствовали в пользу превращения Кобы в Сталина.

Они встретились посреди кабинета. Сталин протянул руку, вглядываясь в лицо посетителя.

— Здравствуйте, товарищ Вышинский, — заговорил он, не отпуская руки старого знакомца. И замолчал в ожидании ответа.

— Здравствуйте, товарищ Сталин… — воспользовался Вышинский предоставленной паузой. Он еще хотел сказать, что рад встрече, но Сталин тут же перехватил инициативу:

— Рад вас видеть, товарищ Вышинский. С удовольствием читаю отчеты о судебных заседаниях, на которых вы выступаете в качестве обвинителя… — он отпустил руку Вышинского, взял его под локоть, повел к дивану, усадил, продолжая говорить, тщательно подбирая слова: — Взять хотя бы судебный процесс по поводу гибели нефтеналивного парохода «Азербайджан». Судя по вашей обвинительной речи, вы хорошо изучили все обстоятельства этого дела. Капитана буксира расстреляли. Это правильно. Сбежать на своем буксире с места аварии и не помочь гибнущим в огне и воде морякам, есть тягчайшее преступление, равное дезертирству с поля боя. Но, как мне кажется, чиновники, которые должны были отвечать за безопасность плавания судов по Каспийскому морю, отделались лишь небольшим испугом. А именно с них и начинаются все наши беды. Сидят люди в своих кабинетах, получают деньги, и не малые, а пользы от них практически никакой. Вреда больше, а не пользы. Время от времени мы снимаем таких бесполезных для дела людей с должности, иногда выгоняем из партии… И что же? Проходит немного времени, они возникают в другом месте, иногда на более ответственных должностях. У нас имеются отделы кадров, обязанные следить за подбором и движением по служебной лестнице каждого чиновника. Есть контролирующие органы. Мы за годы советской власть провели несколько чисток партийных рядов от примазавшихся к партии. Но положение с кадрами меняется к лучшему очень медленно. В иных местах даже не в лучшую сторону… Кстати, не попросить ли нам, чтобы принесли чаю? — спросил вдруг Сталин, откинувшись на спинку дивана. — Как вы, товарищ Вышинский, не против?

— Нет, товарищ Сталин.

— Вот и прекрасно. Разговор у нас будет длинный.

Сталин поднялся с дивана, вскочил и Вышинский.

— Сидите! Сидите! — остановил его Сталин. — Вы мой гость, я здесь хозяин, мне и командовать. А вы пока подумайте над тем, как нам изменить положение с кадрами. И в самое кратчайшее время…

Сталин подошел к своему рабочему столу, склонился над ним, произнес:

— Товарищ Поскребышев! Попросите принести нам чаю. Ну и… чего-нибудь еще.

Вернувшись к дивану, но не садясь, спросил:

— Ну и как? Надумали?

— Это очень сложный вопрос, товарищ Сталин. Его с кондачка не решить.