Жернова. 1918-1953. В шаге от пропасти

— Но кроме Конева поставить некого, товарищ Сталин, — не сдавался Жуков. — А Конев получил кое-какую практику командования фронтом, надеюсь, в дальнейшем учтет свои ошибки. Я решительно настаиваю на Коневе.

Сталин долго молчал, затем все-таки согласился:

— Ладно, пусть будет Конев. Под вашу ответственность.

— Что касается планов, — продолжил Жуков, — то они будут готовы в ближайшие дни, как только окончательно выяснится положение наших войск. Хочу вас заверить, товарищ Сталин, что под Москвой войска будут драться до последнего вздоха, но за Москву не отойдут.

— Посмотрим. У меня все. Действуйте.

Положив трубку, Жуков обратился к начальнику штаба фронта сорокачетырехлетнему генералу Соколовскому, стоявшему по стойке смирно около стола. Его мужественное лицо, с маленькими серыми глазами и узким маленьким ртом, выражало решительную готовность выслушать приказ и исполнить его, не пропустив ни единой запятой.

Генерала Соколовского Жуков знал: в январе сорок первого, едва Жуков принял под свое начало Генштаб, Соколовского назначили его заместителем. Разумеется, с подачи Сталина. О нем Жукову было известно, что тот закончил в двадцать первом академию РККА, в гражданскую командовал кавалерийской дивизией, так что опыт имеет. Да и в качестве заместителя начальника Генштаба проявил себя исполнительным и грамотным штабистом. Но не более того. В июле именно он сменил расстрелянного начальника штаба Западного фронта генерала Климовских. После генерала Павлова фронтом командовали маршал Тимошенко, затем Конев. Жуков — четвертый командующий фронтом за эти месяцы, и третий при Соколовском.

Впрочем, Жукова он устраивал вполне.

— Так что у нас имеется в наличии, Василий Данилыч? — спросил он, не поднимая головы от карты.

— От Буденного штаб и девяносто человек охраны, от Конева тоже штаб и два запасных полка. Все остальные силы рассеяны на огромном пространстве. Связи с большинством соединений не имеем, — отчеканил Соколовский без единой запинки и замолчал, склонившись в почтительном ожидании.

— А что у Еременко?

— Со штабом Брянского фронта связи нет, хотя рации, судя по всему, работают. Есть предположение, что штаб сам по себе, шифровальщики сами по себе. Мы послали туда два самолета с офицерами связи.

— Что Рокоссовский? — продолжил выспрашивать у своего начштаба Жуков, явно теряя терпение.

— Вышел на связь буквально час назад. Сообщил, что немецкие танки ворвались в Вязьму, что штаб его армии какое-то время из-за неразберихи был отрезан от подчиненных ему дивизий, но что ему удалось прорваться и сейчас он пытается собрать дивизии, которые — согласно приказу командования фронтом — по-прежнему движутся к Вязьме по разным дорогам, не имея представления о сложившейся там обстановке. Рокоссовский ждет дальнейших распоряжений. — И продолжил, опережая вопросы нового командующего фронтом, чутко уловив его раздражение: — Мы имеем сообщение, что Сорок третья и Тридцать третья армии Резервного фронта рассеяны противником и практически перестали существовать как организованные войсковые единицы. Отдельные командиры дивизий пытаются собрать отходящие в беспорядке деморализованные постоянными бомбежками части и организовать сопротивление, но из этих попыток пока мало что получается. При первом же налете авиации противника пехота разбегается. Известно также, что пути отхода Двадцатой и Двадцать четвертой армий Западного фронта перерезаны противником. Из штаба Пятидесятой армии сообщили, что противник захватил Брянск, — закончил Соколовский.

Жукову показалось, что начальнику штаба доставляет особое удовольствие докладывать не столько о хорошем, сколько о плохом. Он выпрямился, заглянул Соколовскому в его маленькие, близко посаженные к переносице глаза и увидел там плохо скрываемое любопытство человека, который наблюдает уже не первого командующего, но пока ни один из них не справился со своими задачами.

Помяв пятерней свой тяжелый, обметанный жесткой щетиной подбородок, Жуков усмехнулся, проворчал сквозь зубы: