С такими невеселыми мыслями, которые одолевали меня и после работы, я возвращался домой. Мои раздумья были прерваны почти у самого подъезда протяжным криком:
— То-очить ножи-ножницы, бри-итвы править!.. То-очить ножи-ножницы, бри-итвы править!..
Навстречу мне по переулку шел человек в замызганном сером рабочем халате, тащивший за плечами свою рабочую снасть: немудрящий станок с ножным приводом, на котором были закреплены несколько точильных кругов разного размера и разной степени зернистости. На меня пахнуло полустертыми воспоминаниями далекого детства, когда последние могикане племени точильщиков еще бродили по дворам. Тем временем человек поставил свой станок на тротуар и по двору снова разнеслось:
— То-очить ножи-ножницы, бри-итвы править!..
Из окон высовывались люди, и уже захлопали двери подъездов близлежащих домов, откуда появились нуждающиеся в услугах точильщика. Я еще только брался за ручку двери своего подъезда, когда раскрученный ногой мастерового точильный круг пустил первый сноп искр. Поскольку умения обращаться с абразивным бруском меня никто не лишал, а за время пребывания в этой реальности и с ремнем для правки бритвы успелось наловчиться, в сторонних услугах нужды не было и можно было спокойно идти домой, к жене и сыну.
Полюбовавшись, как маленький Лёнька прильнул к налитой молоком груди и довольно зачмокал, я поцеловал Лиду в щеку, и только после этого достал из портфеля желтовато-сероватую книжку последнего выпуска журнала "Вестник Комакадемии" со своей статьей. Эта статья выпила у меня немало крови. Хотя ее основные идеи не представляли для меня чего-то нового, их обоснование ссылками на источники стоило огромного времени и нервов. Хотя первая и вторая главы "Немецкой идеологии" уже были опубликованы на немецком языке, а первая – и в переводе на русский, подготовительные рукописи 1857–1859 годов, известные под названием "GrЭndrisse", имелись только в фотокопии. А разбирать почерк Маркса, это, скажу я вам, та еще каторга!
Если бы не помощь Рязанова и его сотрудников, да унаследованное от Осецкого знание немецкого языка, вообще ничего бы не вышло. Зато теперь можно гордиться тем, что здесь мне удалось впервые ввести в научный оборот целый ряд интереснейших мыслей Маркса. Не удержавшись, вновь и вновь перечитываю вышедшие из-под моего пера строки: