Жернова. Книга 1

— Передых! — наконец, произнес Морай давно ожидаемую фразу, и Бренн, с облегчением перевел дух, сбрасывая толстые рукавицы, сплошь покрытые прожженными дырами. Работа на дворе шла под навесом, но слабому ветерку не удавалось обсушить покрытое потом тело. Из кухни тянулся запах густой чечевичной похлебки со свининой, которую стряпала Лотта, и они с Якобом то и дело глотали слюну. Морай быстро окунал голову в бочку с водой и, как пес, тряс мокрыми волосами. Ополоснувшись и на ходу натягивая рубаху, Бренн побежал в дом. За ним, высунув язык, ринулся Самсон, который тоже истомился в ожидании заветных слов хозяина, позволявших, наконец, набить похудевший с завтрака живот. Валявшийся пузом вверх Шагги, открыл один глаз, презрительно глянул на пса и потянулся — закусив жирной мышью, кот не суетился и сохранял достоинство.

Лотта готовила вкусно и сытно. Бренн почти опустошил миску, когда в дверях кухни с новым удилищем из бузины появился красный, запыхавшийся Дуги. Темные глаза с полплошки величиной, на лице — возбуждение и растерянность. Забыв поздороваться, он набрал воздуха и выпалил:

— Джока Гнусавого зарезали! Насмерть!

Морай отодвинул тарелку и недоверчиво посмотрел на взбудораженного вестника, ожидая продолжения. Бренн исподлобья глянул на друга, не переставая работать ложкой, Якоб развернулся, не скрывая интереса, а Лотта запричитала, уставившись на Дуги заблестевшими от любопытства голубыми глазами:

— Никак сынка хозяина мясной лавки, что у Старого рынка? Что ж это делается-то, люди добрые!!

Морай нахмурился и кивнул, указывая Дуги на лавку за столом. — Джок… Это вроде как сотоварищ ваш по школе?

— Да не сотоварищ он вовсе… — возмутился Дуги, следя, как Лотта накладывает ему в миску дымящуюся похлебку, — а вовсе наоборот… Ну, то есть, он учился в нашей школе, только он на три года старше и уж давно у папаши в цеху мясном управляет, то есть, управлял…

— Так это ты с ним то и дело задирался? — приподнял бровь Якоб, подмигнув Бренну. Судьба Джока его мало заботила.

— Было дело, — не стал отрицать Бренн, — и не раз. Последний — недели три-четыре назад. Гнусавый тогда и сам с разбитой мордой ушел, ну и мне досталось, чо скрывать… — Он помолчал, пожал плечом. — Похоже, кого-то Джок задрал даже больше, чем меня…

— Ну, считай, одним врагом меньше… В драчке что-ль бошку проломили? — предположил Якоб, поворачиваясь к Дуги, — иль пырнули? Из-за девки, наверное… В таких летах завсегда из-за девок страдают… — Он покосился на упитанный зад нагнувшейся к очагу Лотты.

— Да, не, — Дуги замотал головой, отвергнув версию Якоба, — какие девки — его урод гнилой порешил!

Лотта с грохотом уронила угольный совок. Не глядя, уселась на табурет, запачканный мукой, и подняла к потолку ладони, бормоча призыв к Жизнедателю о защите от скверны. Но ее голубые глаза от ужаса и восторга стали раза в два больше.

— Я сам все видел! — зачастил Дуги. — Сидит Джок в Трех углах с выпученными глазами, красными, как у кроля, — портки в дерьме — вонища, а изо рта, ушей и зада крови натекло целую лужу. Так никакой человек убить не может, только урхуд. Мамаша его голосит на весь квартал, папашу, слыхал, удар хватил. А Непорочные уже двоих Дознавателей прислали с отрядом эдиров — всех вокруг допрашивают, кто что видел, что слышал…

— В Трех углах, говоришь, — уточнил Морай, — где три дома углами сходятся… да кто там что увидит? Место глухое, хоть и проулки к нему ведут. Ни дверей, ни окон, кроме щелей чердачных. Глухие стены… И чего ему там понадобилось?

— Известно чего, — хмыкнул Якоб, — через Три угла самый короткий путь к Веселому Дому Флоринды, — аккурат, если идти проулками от Старого рынка…

— Тьфу ты, паскудник, — поджала губы Лотта, метнув негодующий взгляд на парня, потом бойко вскочила. — Еда на столе, чай вскипел. А я на минуточку тут… сбегаю, поспрашиваю — поймали злодея-то гнилого? Иль злодейку! — она выразительно посмотрела на Якоба. — Может, он деву какую невинную с добрым сердцем обольстил, обрюхатил бедняжку, а жениться не захотел, вот она ему и прислала ответочку…

— Ну, дела! — брови Якоба взлетели к короткой соломенной челке, — хряка жопоротого в бок! Мясника кто-то раскурочил, как свиную тушу, — и это называется ответочка от невинной девы с добрым сердцем?!

Дуги, похоже, уже забыл о Джоке. Он, торопясь, дохлебывал похлебку, осведомляясь у Бренна: — Рыбалить идем? У Зуба, верняк, уж с рассвета куча удильщиков, точно говорю…

Бахвалясь, Дуги потряс новым удилищем из бузины и вопросительно поднял брови, глянув на Морая и надеясь на разрешение. Ночью неплохо штормило — рыболовецкие барки в Старом порту бились друг о друга, обдирая бока. А после ночных штормов к берегу часто прибивает целые косяки больших жирных пеструнов, которых посетители Пьяной русалки заказывают запеченными в сливках целыми сковородами. И понятное дело, что пара ведер вкусных рыб не будет лишней ни в таверне папаши Мартена, ни в доме Морая.

— Идите… — рассеянно кивнул Морай, задумавшись о чем-то своем, и Бренну это почему-то не понравилось.