Жернова. Книга 1

— Если и нагноилось, то не глубоко, — помотал головой Бренн, — я видел, как он шел, — ему больно, но терпимо…

Присев, он быстро ощупал колени жеребца. Слева — прохладное, воспаления нет. На правой ноге, которую жеребец щадил, — небольшая тугая припухлость, кожа теплее, а вот копыто — горячее. Бренн легко пробежался пальцами по ноге Пепла, нащупав пульсацию артерии.

— Ты прав, Хаган, — это поганая заковка, но, слава Синдри, все же непрямая, — подковный гвоздь мясо не задел. Однако ж, гляди, — Бренн ткнул в черное пятно на копыте — гвоздь «горит». Недели три назад подковали?

— Так и есть — как-раз в Беллармо заезжали… Кузнец тамошний, видать, хряк криворукий… — карлик выругался.

Бренн уже не слышал, как возмущается Хаган, — наступил тот самый момент, которого он так боялся. Сейчас он узнает точно, сгорела ли искра Жизнедателя… И очень может быть, ему придется принять неизбежное и горькое… Он с волнением прислушался к себе, поглаживая колено вздохнувшего Пепла. Внутри задрожало, сердце забилось чаще, стало жарко — яджу откликалась! Она никуда не делась и по-прежнему бурлит в крови…

Но как такое может быть? Дознаватели ошиблись? А почему нет? Ведь в Сиросе они разглядели гниль, а на деле пекарь был чист, как непорченая дева. И все равно странно…

Хаган со смешками рассказывал обо всем, что происходило в театре Гримара за последние полгода, расписывая города и провинции, где они колесили со своими представлениями… Рассеянно слушая его, Бренн осторожно расковал Пепла, удалил давящий гвоздь и расчистил рог на копыте. Во время неприятной процедуры жеребец даже не шевельнулся, стоя с сумеречными глазами и тихо дыша, будто во сне. Обрабатывая место гвоздевой ранки синюхой, Бренн тихо шептал, как шептала коням его мать, стараясь ослабить боль… Он по капле цедил яджу, стараясь не выплеснуть лишнее…

— Дня два, и все пройдет, тогда и перекуем наново, как положено, — пообещал он Хагану, накладывая поверх ранки серную мазь и плотно бинтуя копыто. В колено фыркающего страдальца осторожно втер густую кашицу корня окопника.

— Что — прям так за два дня и заживет? — карлик внимательно посмотрел на Бренна, — прежде, помню, дней пять требовало…

— Так это прежде, — кивнул Бренн, отводя взгляд, — а у нас тут за последнее время много чего разного случилось…

Он засмеялся и наклонившись, легонько ткнулся лбом в выпуклый лоб карлика. — Да все ладно-складно, Хаган, не бурчи! Ты, главное, эти дни Пепла в прохладе держи … Сюда его не таскай, чтоб ногу не перетрудил — а повязки менять я к вам сам приду…

От близости животного было так хорошо, будто конь делился с ним своей доброй светлой силой, помогая окончательно прийти в себя. Бренн обхватил голову жеребца, нежно подув ему в ноздри. Тот ответил жарким выдохом.

Глава 8. Суд Яджу

Гулкий зал Судейской встретил подозреваемых стылым холодом и густым сумраком. Любой звук, — будь то слово, шепот, всхлип или шлепанье босых ног — многократно отражался от стен. Всех поставили перед высоким каменным подиумом, где за длинным столом сидело трое Непорочных. Их лица были закрыты белевшими в полутьме масками с черными дырами для глаз. Лежавшие перед Жрецами свитки и документы освещались бледно-синим светом низких ламп. На пекаря Бренн старался не смотреть, да Сирос будто и сам не узнавал его — смотрел в одну точку стеклянными глазами и стонал.

Бренн всей кожей ощущал, как белые маски бесстрастно сверлят его черными прорезями глаз. По потному телу от холода бегали мурашки, заставляя напрягаться еще больше. Бренн покосился на промокший подол рубахи стоящей рядом беременной — только бы не обоссаться, как в пять лет. Такой позор станет тут же известен и в кварталах Нижнего города.

Женщину вытолкнули вперед. С низкого сводчатого потолка на нее хлынул столп белесого света, и она оказалась в центре светового пятна. Холодный голос, казалось, раздался со всех сторон, и кто из Судей произносил слова, было непонятно: — Марта Шрин, двадцати лет, повитуха. Безмужняя, трое детей.

Повисла долгая мучительная пауза, и Голос вновь загремел под сводами: — Шрин обвиняется в сокрытии и применении гнилой яджу. Проверка в Испытательном Рауме не требуется, поскольку двадцать благонадежных свидетелей подтвердили, что Шрин принудительно изымала плод из чрева женщин, сжигала ядовитые травы, крысиный помет, когти птиц и окуривала рожениц их дымами. Поила зельем со змеиными и жабьими головами. Имела сношения с темными сущностями, от которых, возможно родила своих отпрысков, вываривала живых младенцев, принося их в дар чернобогу Калиба.

Бренн онемел от кошмарности предъявляемых Марте Шрин обвинений и тому, что дознаватели даже не собирались проводить проверку — они просто поверили на слово людям, которые донесли на нее. Женщина завыла, замотала головой, отвергая сказанное судьями, но Голос обрушился на нее с новой силой: