Жернова. Книга 1

Хаган со смешками рассказывал обо всем, что происходило в театре Гримара за последние полгода, расписывая города и провинции, где они колесили со своими представлениями… Рассеянно слушая его, Бренн осторожно расковал Пепла, удалил давящий гвоздь и расчистил рог на копыте. Во время неприятной процедуры жеребец даже не шевельнулся, стоя с сумеречными глазами и тихо дыша, будто во сне. Обрабатывая место гвоздевой ранки синюхой, Бренн тихо шептал, как шептала коням его мать, стараясь ослабить боль… Он по капле цедил яджу, стараясь не выплеснуть лишнее…

— Дня два, и все пройдет, тогда и перекуем наново, как положено, — пообещал он Хагану, накладывая поверх ранки серную мазь и плотно бинтуя копыто. В колено фыркающего страдальца осторожно втер густую кашицу корня окопника.

— Что — прям так за два дня и заживет? — карлик внимательно посмотрел на Бренна, — прежде, помню, дней пять требовало…

— Так это прежде, — кивнул Бренн, отводя взгляд, — а у нас тут за последнее время много чего разного случилось…

Он засмеялся и наклонившись, легонько ткнулся лбом в выпуклый лоб карлика. — Да все ладно-складно, Хаган, не бурчи! Ты, главное, эти дни Пепла в прохладе держи … Сюда его не таскай, чтоб ногу не перетрудил — а повязки менять я к вам сам приду…

От близости животного было так хорошо, будто конь делился с ним своей доброй светлой силой, помогая окончательно прийти в себя. Бренн обхватил голову жеребца, нежно подув ему в ноздри. Тот ответил жарким выдохом.

Глава 10. Новый милый дом

… он выдрессирует из тебя умелого живца — живое мясо для кровавых игрищ в Казаросса… — страшные слова долбили изнутри голову, и этот долбеж не стихал.

Бренн хорошо помнил первое впечатление от Игры Живцов, в которой принимали участие дрессированные молодые порхи. Помнил азарт и дрожь предвкушения, когда в Аквариуме Казаросса началась бойня между десятками морских летучих тварей, доставленных из южных морей, и полуголыми юнцами, вооруженными копьями, тесаками и трезубцами. Живцы прыгали над бурлящей водой по мосткам, перебегая между ними по узким брусьям, и одновременно отбивались от летучих мурен, химер и небольших акул. А хищные рыбы остервенело впивались в почти незащищенные тела живцов, вырывая из них куски мяса. Под конец Игры зелено-голубая вода в Аквариуме стала красной, а из тридцати порхов выжило меньше половины.

Они с Дуги смотрели представление с «балкона» — самого верхнего яруса Аквариума, откуда фигурки людей казались живыми игрушками, специально изготовленными для развлечения публики. Он помнил куски мяса, оторванные кисти рук, и мертвые тела живцов, плавающие среди дохлых рыб. Они тоже казались ненастоящими, а кровавое зрелище влекло и отталкивало одновременно. Бренн испытывал азарт, желание выиграть хоть немного по ставке, а смутная жалость к покалеченным и погибшим меркла под натиском острого ощущения — он здесь, наверху, в полной безопасности делает ставки, а там — внизу — порхи, участь которых — служить свободным. Именно это проповедовалось в Лааре веками и тысячелетиями. Всегда. На Играх Бренн даже забывал о судьбе матери, и лишь через некоторое время, придя в себя, начинал испытывать неловкость, стыд и душевный раздрай.

Правда недавняя жесткая проверка на яджу, когда, корчась от боли и страха в Рауме, он оказался на грани жизни и смерти, похоже, напрочь отбила у него тягу к кровавым представлениям. По крайней мере, в последние дни Бренн даже думать не мог о развлечениях такого рода. И не мог представить, что его детский ужас воплотится в реальность, и с ним произойдет то же, что случилось с его матерью. Что по неведомому капризу Жизнедателя, судьба вмиг превратит его из свободного подданного в презренного порха, швырнув в подвалы Казаросса.

***

Перед рассветом двое солдат-скорпов связали заключенным руки за спиной и затолкали в тесную повозку без единого окошка или щели. Через час тряски по мостовым, она остановилась. Бренн не ошибся — в сизом предрассветном тумане перед ним вздымались древние стены Казаросса. Их погнали по полутемным проходам и крутым каменным лестницам. Несмотря на боль в затылке, Бренну казалось, что он все еще спит, и никак не может очнуться от кошмара… Он пытался задержать дыхание, как делал это в детстве, если снился дурной сон… зажмуривался и резко открывал глаза, но это не помогало… Перед ними все также маячили ссутуленные спины парней, а позади раздавались резкие окрики стражей.

В небольшом помещении их развязали, и офицер велел всем быстро раздеться донага. Этот приказ вызвал растерянность у девушек, и они, замешкавшись, стали переглядываться. Но тут же узловая плеть из воловьих жил, закрепленная на запястье скорпа, будто ожила — взбешенный задержкой Вислоусый, принялся осыпать ударами всех рабов. После наказания дело пошло быстрее — через несколько секунд Бренн вместе с другими стоял голый, неловко прикрывая пах, а девушки, от стыда втянув головы в плечи, пытались закрыть грудь длинными волосами.