Жернова. Книга 2 (СИ)

Скаах ан Хар ни на миг не замедлил шаг, двигаясь прямо на рослых охранников, стоящих у ворот, символически разделяющих территории Королевского и Старого порта. Казалось, приземистый человечек, поглощающий на ходу орехи, сейчас всем своим рыхлым телом ударится о дюжего караульного, как хлебный мякиш о скалу, и раздерет лицо о железные бляхи на куртке. Но здоровяк вовремя заметил движущуюся на него нелепую, похожую на гриб, фигуру в шляпе, и поспешил отшагнуть в сторону. Второй стражник замешкался. Он ни на что не обращал внимания, азартно ругаясь с толстомордым торговцем, и неожиданно для себя отлетел в сторону, ощутив страшный удар, как от лошадиного копыта…

— Ах ты, гриб моченый… — заорал он, пытаясь подняться с земли, готовый разразиться следующей порцией брани на толстяка в шляпе, который посмел врезаться в него, да еще и сбить с ног на потеху проходящей мимо матросни. Он был столь разъярен, что ни на миг не задумался о том, как вообще это могло случится…

Человек в шляпе, не переставая жевать орехи и не меняя выражения лица, небрежно харкнул в сторону обозленного стражника. Жеваная ореховая масса облепила парню лицо и глаза… На миг оторопев, разевая как рыба рот, тот вдруг тоненько завизжал, тряся головой… Толстомордый торговец хихикнул, однако его злорадная улыбка тут же увяла, превратившись в гримасу ужаса, когда он увидел, что кожа на лице парня стала чернеть и дымиться, обнажая кровянистое мясо, а поросячий визг превратился в жуткий вой.

Поморщившись, Скаах ан Хар взял еще один орех и, не целясь, швырнул в воющего охранника, залепив ему раззявленный рот. Крик прекратился, перейдя в хриплое бульканье и сипенье. Лицо парня стало красным, глаза выкатывались от удушья…

— Хорошо, — удовлетворенно кивнул Жрец, — тихо…

Бешенство, наконец, отпустило его. Он резко развернулся, закрутив хламиду вокруг себя, и проследовал дальше.

***

Морай оказался прав — облавы или «сбор мусора», как называли это мероприятие в Бхаддуаре, начались в серых утренних сумерках, и Бренну удалось поспать лишь пару часов. Дуги растолкал его и по узкой лестнице они забрались на чердак, придавив сверху щелястый люк корзиной с отсыревшим тряпьем. — С краю иди, по тряпкам — я накидал, чтоб следов в пыли не оставлять… — велел Дуги, — ну, мало ли что…

Усмехнувшись, Бренн одобрительно кивнул, отметив про себя, что не только он, но и Дуги изменился за полгода разлуки — стал расторопным, деловитым, однако, хвала Жизнедателю, — не растерял свою беспечную жизнерадостность. Обойдя пыльные заросли паутины меж проеденными жучками балками, откинули почти прогнившую крышку и выбрались на заросшую мхом крышу. Отсюда просматривалась лишь часть переулка, но этого было достаточно, чтобы вовремя заметить опасность и спрятаться за печной трубой. Кот, само собой, тоже притащился на крышу. Бренн мягко обхватил теплую морду, легонько пожимая ее, и Шагги замер от удовольствия, тепло и влажно дыша в загрубевшую ладонь. Ожоги на спине и бедре пекло и дергало, и Бренн несколько раз прикладывался к бутылке, где плескался крепкий травяной настой, ослабляющий боль.

В переулке Утопленников «мусорщики» появились лишь через час, когда Бренн опять стал засыпать, зная, что Дуг не дремлет. Пойманных нищих, калек, прячущихся в Канаве воров и убийц, беспризорных детей и старых, незаконно работающих хуср заталкивали в большую решетчатую повозку, сдавливая тела плотнее. В повозке набилось столько людей, что они уже топтали тех, кто упал им под ноги — самых слабых. Вместе с командой скорпов по Канаве шныряли и Ловчие, у которых была своя задача — отыскать беглых порхов, которые скрывались среди черни, и взять по возможности живьем — рабов должно наказать так страшно, чтобы у других не возникало даже мысли о побеге или неповиновении.

В конюшню скорпы сунуться не рискнули, опасаясь, что продавленная крыша рухнет им на головы, но обшарили все обитаемые халупы и погреба. «Улов» был скудный — в переулок вытолкнули троих бездомных мальчишек лет десяти, грязную девочку помладше и пару нищих — старуху с трясущейся головой и мужика без ног, привязанного к доске с деревянными колесами. «Мусорщики» тащили схваченных к повозке за шейные подводки, поддергивая время от времени, чтобы те шевелились быстрее. Подростки поспевали бежать за верховыми, а бабка и калека волочились по грязи, хватаясь за ошейники и хрипя.

— Суки гнилые, — просипел Дуги. Бренн промолчал. Участь отловленных мусорщиками всем известна. Сирот, если им повезет, сдадут в Детское гнездо, а если не повезет, то их охотно купят владельцы особых Домов на юге, где детей пользуют богатые извраты. Последней обителью безногого мужика и старухи, если их не раздавят в повозке, станут Блаженные острова. Те самые проклятые Острова, на которых, может быть, находится и его мать…