Жернова Победы: Антиблокада. Дробь! Не наблюдать!. Гнилое дерево

Карбышев появился в январе, вместе с прибывшими стволами 152-мм крепостных орудий системы Кане, присланными для всех трех фортов. Установка этих монстров требовала значительных инженерных усилий, несмотря на то обстоятельство, что во всех фортах имелись тумбы-лафеты для этих пушек. Кроме того, с этими стволами прибыли и двадцать четыре 152-мм гаубицы образца 1909/30 годов. Эти были тоже старыми, лишь несколько из них прошли модификацию. Но стволы им заменили. Часть пушек Кане была флотской модификации, под унитарный снаряд со скорострельностью двенадцать выстрелов в минуту, а часть – крепостными, с раздельным заряжанием. Добыть однотипные пушки генерал не сумел. В остальные тридцать шесть готовых капониров устанавливались 76-мм ЗиС-7 на основе танковой пушки Ф-34. А вот с пулеметами была просто беда! Вместо крупнокалиберных ДШК и скорострельных ДС-39, поступали древние, как мир, «максимы», причем не модифицированные. А оборудование дотов было заточено под принудительное воздушное охлаждение. И приемники газов рассчитаны под эти модели, на «максимы» они не лезли. Тем не менее старшине удалось соорудить оригинальный подъемник для установки тяжеленного, весом более восьми тонн, и очень длинного орудия в ограниченное пространство бронированного полукапонира, сделанного по образцу и подобию форта Красная Горка. Но там пушки Кане стояли на низком лафете и на открытых площадках. Бронеколпаки для них так и не были изготовлены. Здесь же применили полную схему, созданную специально под условия Осовца еще в 1913 году. Здесь крепость была уязвима, как для авиационных, так и для ударов дальнобойной артиллерии противника. Внедренное новшество позволяло на месяц сократить срок установки батареи. Инженер-генерал, после установки первого орудия, зашел попить чайку к старшине на квартиру. Там Барбара подарила ему карандашный набросок его памятника в Маутхаузене.

– Что это?

– Памятник на месте гибели инженер-генерал-лейтенанта Карбышева. В ночь с 17 на 18 февраля 1945 года вы погибнете от переохлаждения в этом концентрационном лагере. Памятник и памятную доску установят после войны.

– Это специально для меня такое придумали?

– Нет, кроме вас в ту ночь такой смертью погибло еще более пятисот человек.

Генерал одним глотком допил оставшийся в стакане чай и, не прощаясь, вышел. Через несколько дней он поинтересовался у старшины состоянием здоровья его жены.

– Она здорова, товарищ генерал-лейтенант. Но хорошо видит будущее.

– Хм, провидица? И давно это у нее?

– После попытки ее убить в прошлом году. Видимо, последствия контузии.

– Ну, ладно. А я было подумал…

– Нет, товарищ генерал, с ней все в полном порядке, но новости у нее плохие.

– Что так?

– Она говорит, что Германия нападет на СССР 22 июня, утром. Осовец продержится пять дней, и войска получат приказ на отход, и практически все погибнут в котле под Белостоком. Две армии. Брест будет сопротивляться до середины июля. Там такого приказа никто не получит. Двадцать шестого июня, в результате воздушного удара, будет уничтожен батальон связи 10-й армии, и установить, кто отдал приказ на оставление позиций, не удастся.

– А про меня вам она что-нибудь говорила?

– Говорила. Вы встретите войну в Гродно, в штабе третьей армии, затем переместитесь в штаб 10-й, где дела пойдут совсем плохо, затем, вместе со штабом армии, будете отходить на восток. Восьмого августа при попытке прорыва в Могилевской области будете контужены и взяты в плен. Перед самой победой вас убьют. После войны будете удостоены звания Герой Советского Союза.

– А про вас что говорит?

– Что обо мне в истории СССР нет ни строчки, только то, что армия, корпус и бригада, в которой я служу, будут вычеркнуты из списков действующих шестого июля, через две недели после начала войны.

– И ты, старшина, в это веришь?

– Верю, товарищ генерал. Я сейчас служу в 6-й противотанковой бригаде. Так она проходит по всем штабным документам. По тревоге мы должны прочно занять восточный берег рек Неман и Гожа до устья реки Свислочь. И обеспечивать удержание этих рубежей, прикрывая действия 11-го мехкорпуса. Я, честно говоря, не совсем понимаю, как двумя орудиями и тридцатью двумя бойцами прочно прикрыть фронт в пятьдесят четыре километра, и к тому же находящийся от места базирования в восьмидесяти восьми километрах восточнее.

– Чувствуется, старшина, что кубики по твоим петлицам плачут. Если не ромбики. Ну-ка, давай пройдем к тебе!

Они перешли из казармы в квартиру. Барбара была на кухне и готовила обед.

– Как вы вовремя! Я только что закончила готовить. Проходите, товарищ генерал. Отобедайте.

– Попозже, хозяюшка. Так что там про войну слышно?

– Ручка и бумага есть?

– Найдется.