Жертва

Он следил за ней четыре дня подряд, изучал ее образ жизни, с тех самых пор, как прилетел прямым рейсом из Торонто. В первый раз он заметил ее совершенно случайно, когда она выходила из «Матрицы» — офисного здания, в котором работала, и его поразило, насколько она похожа на женщину, которая в последнее время снится ему. Во сне она поднимала к нему руки, их пальцы переплетались и оба они улетали в небо, не испытывая ни печалей, ни тревог. Потом он узнал, где именно она проводит рабочие часы, он поднимался вместе с ней на лифте, смотрел, как она идет по коридору, складки ее длинного темно-синего пальто покачивались, и она входила в стеклянные двери с надписью: «Рикнер и компаньоны».

В пять часов он ждал, когда она спустится вниз, и она появлялась, именно такая, как он и ожидал, она уже практически принадлежала ему, он уже так много о ней знал, что почти владел ею. Он хотел подобраться как можно ближе, чтобы знать множество подробностей ее жизни, когда наконец-то они встретятся лицом к лицу. Чтобы всегда одерживать верх, неуловимо играя на ее симпатиях и антипатиях, легко завоевывая ее доверие.

Но следовать за Алексис до дома было для него нелегкой задачей. Порой она брала такси, а иногда добиралась на метро. Оказалось, что это труднее, чем можно было предположить. Мужчина проталкивался сквозь толпу, стараясь не отставать от Алексис, пробиравшейся в давке на платформе метро, или застревал далеко позади, когда ее такси лавировало между машинами.

В тюрьме ему часто приходилось слышать от заключенных о том, как они следили за женщинами, особенно от сокамерника Стюи, которого там прозвали Мясником. Ему удавалось легко установить, где живет женщина, но обычно это бывало в городах поменьше. В местах, где жизнь идет медленнее и люди не такие осторожные. Теперь же он вышел из тюрьмы и потому дал себе зарок забыть о том, что слышал, о всяческих жестокостях и личных извращенных страстях, которые придавали индивидуальность каждому преступнику. Наклонности выявляли их не хуже ДНК.

Ему не хотелось думать о прошлом, он гнал мысли о заказных убийствах, которые выполнял в крупных канадских городах — Торонто, Монреале, Ванкувере, — или о занятии его босса Стэна Ньюлэнда — видеобизнесе, съемках пыток, к которым его постепенно приучили. Хотя он рта не раскрыл об этом, когда его арестовали и засадили по пустяковому обвинению в незаконном хранении оружия. Отворачиваясь от этих мыслей, переходя улицу, он широко шагал, чтобы обогнать взрывы тел, крови и человеческих воплей, которые возвращались к нему и врывались в его сознание, словно бешеный речной поток.

Мужчина задумался, и расстояние между ним и Алексис чуть увеличилось. Чувства, которые он испытывал к ней, как-то поразительно ярко подчинили его себе. Он смотрел на ее затылок, ее профиль, когда она задержалась у витрины, опустив глаза, чтобы рассмотреть выставленные ноутбуки под вывеской магазина «Мегабайты у Марри», потом осторожно коснулась прохладных губ языком и заправила длинные, до плеч, каштановые волосы за ухо, открыв сережку — тонкую серебряную филигрань.

Мужчина пытался совладать с чувствами, вспомнив, как в прошлом подобная слежка обычно приводила к вскрытой двери. Заглушённый крик, намотанная на шею проволочная сетка, зубы, клацающие о дуло пистолета, ножовка поперек рта и грязь, жуткая грязь… в основном дело касалось мужчин. Кровавая работа. Предупреждение о том, чтобы помалкивали. Отрезанный язык, аккуратно уложенный в бархатную подарочную коробочку и отправленный по почте. Предостерегающие слова, вытравленные на человеческой плоти.

Стряхнув с себя эти воспоминания, он зашагал в ногу с быстрой походкой Алексис. Она бросила взгляд налево, и мужчина отметил сосредоточенное выражение ее лица. Ее что-то заботило. Она деловая женщина. Ему захотелось, чтобы она подумала о чем-нибудь забавном. Она часто так делала, сама себя развлекала, улыбалась или коротко посмеивалась. Юмор — единственное, что не давало ему пасть на колени с разбитым сердцем, разбитым из-за всего того ужаса, который творится в этом пришедшем в негодность мире. А он упорно старался все исправить, навести идеальный порядок, как и его отец. Всегда ставил вещи на место. У него было свое время и место для всего, но только того, что существовало теперь, в настоящем, которое творит будущее. Полное отрицание прошлого.

Чувство юмора. Это ему нравилось в женщине. Смешливость. Она обладала простой и сдержанной красотой и потому так возбуждала. Он был уверен, что она не считает себя красавицей, что делало ее красоту чем-то гораздо большим, чем комбинированная привлекательность всех этих нереально идеальных женщин на одно лицо, проходивших мимо нее.

Полностью разобраться в Алексис ему было легко. Получилось с первого взгляда. Тайное желание души проявилось в его снах. Давным-давно его народ называл такие откровения словом «ондиннонк»,[3] и считалось, что нужно немедленно подчиниться тому, что открывалось во сне, действовать по его указаниям и воплотить его до конца. Иначе тело заболеет и умрет.