Жертва

— Значит, он принимал много таблеток? — спросила она.

— Ой, целый миллион. У него ведь было столько всяких болезней. Он ненавидел глотать лекарства. И ненавидел, когда мама, или бабушка, или еще кто-нибудь говорил ему, что надо делать. Если за ним ухаживала тетя Корделия, он никогда не ворчал. Не потому, что она что-то делала по-особенному. Просто к ней он относился гораздо лучше.

— Ты не знаешь почему?

Девочка снова откинула со лба челку. Ее глаза смотрели по-взрослому проницательно. Теперь, когда Кейт успокоилась и не позволяла чувствам брать верх над разумом, она ничем не напоминала ту маленькую затравленную повариху, которая встретила Триш пару часов назад. Теперь девочка выглядела старше и умнее, хотя по-прежнему казалась не совсем к месту в этой старомодной кухне, на фоне металлических шкафов для посуды, оббитых кастрюль и бело-голубого линолеума с рисунком под мрамор.

— Наверное, он гордился тетей Корделией, поэтому любил ее больше и не делал ничего такого, чтобы она огорчалась. Наш учитель английского сказал бы, что с точки зрения психологии у дедушки не было никаких оснований враждовать с Корделией.

— А враждовать с твоей мамой и бабушкой у него основания были? — озадаченно спросила Триш.

— Наверное, были. Понимаете, я очень много об этом думала. Он, видимо, презирал и маму и бабушку и поэтому относился к обеим свысока. Запугивал их все время, унижал, говорил всякие обидные вещи. Наверное, так он казался себе умнее и значительнее, понимаете?

Кейт нахмурилась. Ее лицо, грустное и задумчивое, стало жестким.

— Только это неправда, — добавила она. — Может, он и был немного умнее их, но, я думаю, не настолько, как ему казалось. Мама совсем не такая тупая, какой он постоянно ее выставлял.

— Полностью с тобой согласна, — абсолютно искренне сказала Триш. — Как ты считаешь, что случилось с твоим дедом?

— Не знаю.

Кейт взяла жаровню, старательно отмытую Триш, и поставила в духовку, чтобы подсушить на огне.

— Правда, не знаю. Если бы у него на голове остался тот полиэтиленовый пакет, я бы подумала, что дед покончил с собой. Только пакет почему-то оказался в мусорной корзине у мамы в комнате.

— В доме действительно никого, кроме них, не было? — спросила Триш, внимательно наблюдая, не вспыхнет ли на лице девочки предательский румянец.

Кейт оказалась очень неглупой и явно обожала свою мать. Триш невольно подумала, что девочка могла достать из мусорного ведра выброшенные таблетки и выяснить, опасны ли они. Однако никакого румянца на лице Кейт не появилось.

— Насколько мы знаем, никого, — ответила она. — Конечно, в дом мог залезть грабитель, только никаких следов взлома не нашли, и ничего не пропало.

Кейт снова нахмурилась, и Триш торопливо сменила тему, чтобы девочка не догадалась о ее мыслях.

— Ты помнишь, как прошлым летом, до того как умер дедушка, у твоей мамы была сильная аллергия?

— Конечно, помню. Она все время чихала и сопела, и глаза у нее постоянно слезились. Ужас, что было. В конце концов, я заставила ее сходить в больницу, и ей выписали лекарство. Название как-то на «аст» начиналось. Точно не помню.

— Астемизол?

— Да. По-моему, так. Только мама не брала те таблетки к бабушке домой. К тому времени сезон аллергии давно закончился, и лекарство ей не понадобилось бы. Я точно знаю. Она сама так сказала, а мама никогда не врет.

— Что она сделала с теми таблетками, которые не выпила?

Глядя Триш прямо в глаза, Кейт покачала головой. По ее лицу снова потекли слезы.

— Она не говорила, а я не спрашивала. Зачем я стала бы задавать ей такие вопросы?

— Конечно, я понимаю, — ответила Триш. — Куда поставить кастрюлю?

Кейт взяла кастрюлю, как следует вытерла ее и наклонилась, чтобы поставить в нижнее отделение буфета. Затем взяла черный пластиковый пакет с мусором и завязала его, прежде чем вынести наружу и выбросить.

Когда она вернулась в дом, Триш заметила:

— У тебя так здорово получается с домашними делами управляться. Большая практика, наверное. Ты часто для всей семьи готовила?

— Нет, совсем не часто. Только с тех пор как суд начался. Раньше все мама делала. Я стараюсь повторять за ней, но многого еще не умею. Готовить, например, и кое-что другое. С мусором-то все просто.

— Им тоже мама занималась?

— Конечно. Ну, иногда по выходным папа ей помогал.

— Понятно.

— Вы хотите знать, могу ли я поручиться, что она выбросила таблетки, правильно?

Триш кивнула.

— Я уже сказала, что точно не знаю. Правда не знаю. Мне бы очень хотелось рассказать вам что-нибудь полезное, но я не могу. Я столько времени голову ломала и все равно ничего не вспомнила.

Голос Кейт с каждым словом становился все выше, но потом она начала дышать медленнее, пытаясь взять себя в руки.

— Вот видите, вы такой путь проделали, и все напрасно.

— Совсем не напрасно, Кейт. Во-первых, меня угостили прекрасным обедом. Во-вторых, я еще сильнее уверилась в том, что твоя мама не совершала того преступления.