Жертва 2117

Асад немедленно сделал то же самое и бросился на ближайшего солдата, они тоже рухнули в пыль. Асад оказался сверху. За доли секунды он погрузил свой локоть в горло противника, схватил его автомат и выстрелил в пах второго солдата. Тем временем Йесс возился с офицером, который за несколько секунд до этого намеревался хладнокровно прострелить ему голову. Вместо этого он лежал теперь на земле, вращая глазами. Йесс жестко сдавил его шею и повернул голову, раздался хруст.

Второй офицер едва успел издать нечленораздельный крик о помощи, как Асад выпустил короткую очередь ему по ногам, и тот упал.

Менее всего можно было ждать сопротивления от оператора, который одним движением отбросил камеру и кинулся к Асаду, держа в руке нож и сверкая безумными глазами. Было ясно, что он привык использовать его против людей.

К этому моменту между Йессом и Асадом возник настоящий альянс. В руках у Йесса оказался пистолет офицера тайной полиции, он выстрелил в затылок оператору и спас Асада. Когда голова оператора коснулась земли, он был уже мертв.

Во время этой схватки Ларс Бьорн не сдвинулся ни на миллиметр с того места, где стоял, но внимательно следил за тем, что происходит вокруг.

– Идут с другой стороны, осторожно! – закричал он и показал на нескольких охранников, которые появились неизвестно откуда с автоматами в руках.

– Я вас прикрою! – крикнул Асад и отнял оружие у хрипевшего солдата, который держался за покалеченную шею. Потом поднял с земли видеокамеру и перекинул ремень через плечо.

Одним прыжком Йесс и Ларс Бьорн оказались рядом с раненым офицером и потащили его за собой как прикрытие. Позвучало несколько выстрелов со стороны внутренней стены. Асад ответил короткой очередью, сразившей одного из солдат.

Раздались выстрелы со стороны ворот.

– Там наш шофер! – крикнул Ларс. – Теперь твой черед, Асад, – скомандовал он.

Асад стрелял непрерывно, все время подсчитывая в голове количество оставшихся патронов. В нескольких шагах от него Йесс, по ноге которого текла кровь, держал перед собой раненого иракца в качестве щита. «Должно быть, большая шишка, если солдаты не стреляют в него», – подумал Асад.

Автоматная очередь откуда-то сверху вздыбила песок у ног Асада.

– Прячьтесь! – крикнул он братьям.

Братья, как и он, прижались к внутренней стене и стали пробираться вдоль нее, прикрываясь офицером.

Сколько человек положил Асад до того, как они вышли из ворот и встретились с шофером, стоявшим за бронемашиной и стрелявшим из своего дымящегося автомата, он узнал только позже.

Они помчались в облаке пыли, выжав акселератор до предела, по их бронированному автомобилю молотили пули.

Только когда тюрьма исчезла из поля зрения, они вытащили раненого офицера тайной полиции и положили его на землю.

– Перехвати ногу, чтобы не было кровотечения, – сказал Асад и бросил ему свой ремень. – И запомни, что мы спасли тебе жизнь!

Чувство, с которым они приехали в Альбу-Амер, где сменили машину, нельзя было назвать облегчением. Так много было убитых, и так много детей, потерявших отцов, будут теперь засыпать со слезами на глазах.

В тот же день Ларс Бьорн рассказал о случившемся ближайшему наблюдателю ООН, и сразу после этого он и Йесс исчезли. Они добирались до дома в течение месяца: сначала через Курдистан, а потом через Турцию.

Асад должен был выбираться из Ирака вместе с Йессом Бьорном и Ларсом Бьорном, но в последний момент позвонила его плачущая младшая дочь и сказала, что мама заболела и боится потерять третьего ребенка.

Асад замолчал, когда из кабинета Гордона донесся телефонный звонок.

– Наверняка тот парень, – сказал Гордон.

– Не забудь включить запись! – крикнул ему вслед Карл.

Маркус Якобсен посмотрел на Асада.

– Получается, что ты остался в Ираке? – спросил он.

Асад с мукой на лице произнес:

– Остался.

– И это имело для тебя тяжелые последствия?

– Да. К сожалению.

– Но не для братьев Бьорнов? Этого я не понимаю.

– Иракцы ни словом не обмолвились об этой истории, потому что боялись гнева Саддама. Они сообщили, что в тюрьме был бунт, вытащили во двор много безвинных людей и казнили их в наказание за этот бунт.

– Вот как… – Маркус вздохнул. – Тебе, наверное, нелегко было узнать об этом.

– Да, конечно. Я узнал об этом в тот же день, когда они меня поймали. В первом филиале все меня возненавидели.

Карл развернул перед ними газетные вырезки.

– Значит, ты уверен? Твоя вторая мать Лели из Сирии стала жертвой номер двадцать один семнадцать?

– Да! Но я не понимаю, каким образом она, моя жена и дочь оказались в одной и той же лодке с сирийскими беженцами.

– Они бежали из Сирии, это мы точно знаем.

– Да, но я-то думал, что моя семья осталась в Ираке.

– Лели и твоя жена были знакомы? – спросил Маркус.

– Да, мы побывали дома у Лели незадолго до рождения Роньи. И до начала гражданской войны в Сирии мы регулярно переписывались, Лели и я. Посылали друг другу фотографии, она была в курсе беременностей Марвы и называла себя нашей бабушкой, потому что у нее самой не было детей и внуков. Я не знаю, каким образом и почему они встретились с Марвой.