Жертва 2117

– Да, но у меня такая договоренность с немецкой разведкой. Мне не разрешат приблизиться к Галибу, если я не буду следовать их правилам игры. Они меня попросту задержат.

– Вот поэтому мы и отстранили тебя от этого дела, Хоан Айгуадэр. Мы назначили для дальнейшей работы двух наших штатных журналистов. Наши тиражи растут, доходы тоже. Мы же не можем на этом остановиться? Но ты не волнуйся, Хоан, можешь не возвращать остаток полученных денег, это твоя награда за боль и страдания.

– Эй, повтори-ка! Кто будет писать и про что? Ведь это моя история. У меня собственные источники, я вплотную подобрался к Галибу, я общаюсь с немецкой разведкой, я знаю, как все это начиналось…

– Да, но мы подходим к делу с другой стороны, Хоан. Тема становится более общей и, соответственно, более теоретической. Требуется больше анализа, чем репортажа, так сказать. Нам надо заполнять страницы материалом каждый день, а ты стал для нас слишком нестабильным. Это элементарная арифметика, Хоан. Лучше небольшие продажи каждый день, чем большие, но изредка. Непрерывность, Хоан, вот на чем базируется «Орес дель диа».

Хоан проглотил комок в горле. Его штатная должность, флирт с женщинами в «Xup, xup», безбедное существование популярного журналиста – все пошло прахом.

– Может быть, ты заработаешь несколько монет в других местах. Во всяком случае, несколько тупых датских полицейских очень хотят с тобой встретиться, это я должна тебе сообщить.

Она положила трубку, а Хоан остался сидеть как парализованный. Какие-то другие люди пойдут по его стопам. Но какой в этом смысл, если они не смогут выйти на Галиба? И какой в этом смысл, если они сами никогда не видели жертву двадцать один семнадцать? Никакого.

А может быть, с газетой связались люди Герберта Вебера? Неужели такая низость? В таком случае он позаботится о том, чтобы эта мерзкая тварь Монтсе Виго поседела, даже если ему придется перебраться ради этого в мадридскую газету.

Он попробовал перекинуть ноги через край кровати и встать, но и в этот раз ничего не вышло. Ноги были слишком тяжелыми, тело – слишком слабым, затылок болел.

Тяжело дыша, Хоан упал на подушки и уставился в потолок. Так вот почему они отняли у него работу. Они не могли дождаться, когда он поправится, и избавились от него. Было от чего плакать.

Но зачем он потребовался датским полицейским? Дания? Он не был знаком ни с одним датчанином, он вообще ни черта не знал об этой стране, не считая того, что, по утверждению некоторых, датчане были самыми счастливыми людьми в мире.

Хоан чуть не рассмеялся от этой мысли, но тут вошла уже известная ему смуглая медсестра в сопровождении такого же смуглого врача в халате, с серьезным выражением лица.

Что это? Плохие новости? Он схватился за затылок.

– К нам пришел врач, который представляет страховое общество Deutsche Bahn, господин Айгуадэр. Он хотел бы задать вам несколько вопросов. Можно?

Хоан облегченно вздохнул и пожал плечами. Черт возьми, он объяснит им, что только компенсация размером не менее чем в шестизначное число может устроить его.

Врач представился как доктор Орхан Хосейни, после чего вынул стетоскоп и помог Хоану сесть на край кровати, чтобы можно было приподнять рубашку и послушать сердце и легкие.

– Да-да, – говорил он каждый раз, перемещая стетоскоп. – С сердцем, по-видимому, все в порядке, с легкими тоже. – Он говорил это так уверенно и авторитетно, что шестизначная цифра компенсации в воображении Хоана стала заметно бледнеть. – Посидите тихо минуточку, – сказал он и позвенел чем-то в кармане.

Потом раздался хлопок, и Хоан едва успел увидеть, как медсестра рухнула на пол и несколько раз дернулась. Потом сам почувствовал мощный удар.

Что в точности последовало сразу после этого, Хоан понимал с трудом. Кто-то вошел, отключил тормоз кровати и быстро вывез ее в коридор. Полицейский, который должен был его охранять, все еще находился на своем месте, но сидел сгорбившись, с закрытыми глазами.

«Боже мой, никто его не остановит», – подумал Хоан и попробовал позвать кого-нибудь, но безуспешно, потому что санитар сзади громко кричал:

– Дорогу!

Потом он увидел, как что-то ввели в канюлю, прикрепленную к его руке, завораживающее тепло потекло по руке.

И вокруг все исчезло.

29 Карл

День девятый

Карл посмотрел на часы. После переправы на пароме между Рёдбю и Путтгарденом ехать по Германии нужно было примерно семь часов, включая заправку автомобиля, посещения туалета и небольшие перекусы, чтобы добраться до больницы во Франкфурте.

Семь часов в одной машине с Асадом, боже милосердный! Эта перспектива показалась Карлу невыносимой, потому что после отъезда из Копенгагена Асад сквозь слезы прошептал имя своей младшей дочери не меньше тысячи раз.

– Ронья, Ронья, Ронья, – повторял он, и Карлу приходилось зажимать себе рот, чтобы не крикнуть ему в ухо:

– Хватит!