Жертва

Тихонов напомнил: грузинские земли с давних лет находятся под высокой рукою государей Руси.

Шах удивленно приподнял брови, развел руками: царь Луарсаб – брат его первой жены и здесь почетно гостит. Пусть насладится охотой и к осени, иншаллах, вернется в Картли.

По знаку шаха Караджугай быстро откинул парчу, торжественно взял ковчежец.

Послам перевели: в знак искренней любви шах посылает брату своему частицу «хитона господня», взятую в Мцхетском храме.

Послы знали и сокрушались о пленении ковчежца. Сейчас они сочли дар шаха за большую победу русийского посольства.

Тихонов и Андрей Бухаров с трудом скрывали ликование. «Филарет освятит в Покровском соборе, что на Красной площади, святыню», – думал радостно Бухаров, едва сдерживая желание перекреститься. И послы больше не говорили о грузинских делах.

Безлунная ночь.

На каспийских волнах покачивалась рыбацкая лодка. Тревожно прокричала сова. Лодка причалила к берегу. Из камышей вышел закутанный в плащ Абу-Селим-эфенди и сбежал вниз. Легко ударило весло, плеснулась вода, и снова тихо.

Скрывавшиеся в зарослях тронули поводья. Кони с обвязанными копытами бесшумно ступали по песку.

– Пора! – шепнул Георгий.

На полуостровке то вспыхивал, то потухал огонек. Здесь днем искали прохладу, кофе и кальян купцы Астрабада. Здесь ночью таинственные люди прятали товары, считали монеты. Это каве-ханэ и ночью и днем называли «Путеводной звездой».

Еще плотнее натянув плащ, Абу-Селим-эфенди легко выпрыгнул из лодки и, нащупывая на поясе ятаган и два пистолета, осторожно направился к «Путеводной звезде». Он обогнул каве-ханэ и вошел в низенькую дверь.

В комнате с окошком, выходящим на море, его ждали Георгий, Даутбек и Дато.

Абу-Селим-эфенди удивился: он пришел один и думал встретить только Саакадзе. Разве это тайна, если о ней знают больше чем двое?

Георгий нахмурился: он и его друзья не хуже Абу-Селима-эфенди умеют оберегать тайны.

Прикрыв ставень, Абу-Селим-эфенди накинул на дверь засов и придвинул табурет. Он напомнил о давнишнем предложении везира Осман-паши перейти Георгию на сторону Стамбула.

– Чем шах отблагодарил сардара Саакадзе? Разорением его страны? Везир предлагает помощь против шаха.

Подробно описывал Абу-Селим-эфенди, какие блага ожидают Саакадзе в случае его согласия стать во главе войск восточной Турции. Он сулил богатые владения, драгоценности, толпы невольников, табуны берберийских скакунов и, наконец, звание паши.

Саакадзе усмехнулся. Абу-Селим-эфенди хороший инжир; он десять Баиндуров вокруг усов обведет.

Было тихо. Никто не нарушал задумчивости Саакадзе. Стыл черный кофе в фаянсовых чашечках. Наконец Георгий медленно заговорил:

– Крупную игру предлагаешь, Селим-эфенди, но где послание везира? За золотые обещания, парящие в облаках, можно проиграть голову.

Напрасно Абу-Селим-эфенди уверял – только осторожность вынудила везира воздержаться от послания. Напрасно клялся, предлагая в залог ценности.

Саакадзе насмешливо оборвал:

– Разве мне ценности нужны? Разве можно соблазнить полководца конями? Разве мой дворец не переполнен невольниками? А разве почести не отягощают мои плечи? Нет, Селим-эфенди, только жажда мести за родину, за нарушение шахом обещания щадить грузинский народ поколебала мою преданность. Но юность Георгия Саакадзе давно прошла, а зрелость подсказывает метать копье наверняка. Нет, эфенди, в руках я должен иметь твердое доказательство и… будем говорить открыто: если задумаешь вероломство, вместе погибнем. В этом мое последнее слово.

– Пусть будет, как сардару подсказал аллах… Послание привезу, но знаешь ли, что хочет от тебя Осман-паша?

– Думаю, эфенди, не посещения его любимой наложницы?

– Ты угадал, ага Саакадзе, везир хочет с твоей помощью отвоевать у шаха турецкие города.

– Я уверен, мой эфенди, не только на это рассчитывает великий везир.

– Ты угадал, ага Саакадзе, не только на это. Но раньше везир хочет получить знак дружбы. Пошли в Стамбул одного из твоих сыновей.

– В аманаты?! – вспыхнул Дато. – Неужели везир думает – грузинки рожают сыновей только для Ирана и Стамбула?

Георгий пристально посмотрел на эфенди:

– Может, великий везир прав, я не против, но пусть и везир для взаимного доверия пришлет мне сына.

Абу-Селим-эфенди побледнел. Он с изумлением смотрел на жестко улыбающегося Саакадзе: «Как осмелился этот грузин прикоснуться к имени полновластного господина Османской империи? Разве посмею передать подобную дерзость?! Нет, моя голова слишком нравится ассирийке. Всего три месяца, как я наконец получил невольницу от султана в обмен на гречанку и двух арабских жеребцов. А сколько золота пришлось заплатить евнухам, убедившим султана в уродстве ассирийки! И, даже не насладившись сорванным апельсином, подставить голову под меч везира?! Этот грузин просто ослеп. Но как выманить сына у Саакадзе?»

Абу-Селим-эфенди вдруг оживился:

– Великий везир уступит желанию Саакадзе. На границе Самцхе-Саатабаго обменяемся аманатами.

– На какой границе рассчитываешь встретиться? – насмешливо переспросил Даутбек.

– Я рассчитывал, вы к тому времени уже вернетесь в Картли.