Жертва

Чалая лошадка резво несла телегу по ухабистой дороге, мимо проплывали луга, перелески, промелькнула вдалеке на пригорке деревенька и скрылась за густым бором, который сменил светлый смешанный лес, а потом и вовсе берёзовая роща. Кузьма затянул себе под нос заунывную песню на вотяцком, вгоняя в дремотное состояние. Голова Николая, утомлённого долгой дорогой, сделалась тяжёлой, норовила упасть на грудь. Тело стало неповоротливым, как набитый мякиной тюфяк. Чтобы не свалиться с телеги, Колычев откинулся на спину, глядя в расчищающееся от дождевых туч небо. В нём носились легкокрылые ласточки в погоне за гнусом, где-то в неразличимой вышине звенел жаворонок. Звуки постепенно отдалились, небо поблекло, затянутое пеленой дрёмы. Телега покачивалась, как огромная зыбка, погружая всё более и более в мягкую вязкую тьму. Она закручивалась бурунами, влекла в бездонные омуты. Покачивание стало настойчивым и как будто тревожным. Колычев вздрогнул, выныривая из тёмных глубин сна, приподнялся на локте, уставился на Кузьму, сгорбившегося над вожжами. Тот, подавшись вперёд, покрикивал на лошадь, несущуюся уже почти галопом.

- Ты б полегче, - сказал комиссар в спину вознице. - Чай не дрова везёшь.

Кузьма чуть повернул голову на голос и снова уставился на резво подскакивающий лошадиный круп.

- Держитесь, товарищ комиссар, - сказал он. - Сейчас рощу проедем, и я вожжи поослаблю маленько.

- А сейчас-то к чему спешка? - Колычев невольно оглянулся по сторонам, на проносящиеся мимо берёзки.

- Место неспокойное, - ответил Гондырев коротко.

Среди белых стволов промелькнуло что-то серое, метнулось от одного ствола к другому и исчезло в поросли молодых деревьев. Волк что ли? Колычев зябко поёжился, припомнив вдруг собственное детство, и как под волчий вой возле деревни бабка его стращала россказнями про то, как в голодные годы звери накидывались на людей и рвали нещадно. С той поры в его душе, где-то на самом дне, гнездился страх перед серыми.

- Много их у вас? - спросил он у Кузьмы.

- Кого? - полуобернувшись спросил тот.

- Волков.

- Да случаются…

Плотные ряды берёзок поредели, роща стала почти прозрачной - не скрыться. Серый преследователь пропал, не рискуя выйти на вид, показать себя. Потом деревья уступили место высокой луговой траве. Лошадь, будто успокоившись, пошла тише.

- Ну, вот, и приехали почти, товарищ комиссар, - сказал Кузьма, указывая рукой вперёд, на виднеющуюся вдали деревеньку.

*

Изба старосты Фёдора Булдакова была большой, добротной, что явно указывало на зажиточность хозяина. «С этим, пожалуй, надо держать ухо востро», - тут же решил Колычев, припомнив кулаческие восстания в восемнадцатом и расправу над членами волисполкома. Как знать, не назревает ли и тут нечто подобное?

Староста нашёлся во дворе, правил косу. Увидев гостей, отложил занятие и застыл изваянием, с лёгким прищуром рассматривая прибывших. Невысокий, крепко сколоченный, с блеклыми, чуть рыжеватыми волосами. Скуластое, покрытое красноватым загаром лицо не выражало ничего, лишь слегка раскосые светло-карие глаза смотрели с пристальным любопытством.

- Вот, Фёдор-агай, привёз тебе начальника из города, - отрапортовал Кузьма, стаскивая с головы картуз.

Колычев выступил вперёд, представился, староста в ответ назвался сам, всё так же буравя гостя пристальным взглядом. Ответил, предвосхищая многие вопросы:

- Мы его хоронить не стали, вас ждали. В церковь пока отнесли.

Колычев коротко кивнул и спросил:

- Обнаружил его кто?

- Дети Лукиных, Катька с Колькой, - ответил Фёдор. - За ягодой в лес пошли и увидели.

- Поговорить с ними надо, - произнёс Колычев. - Но сначала на тело взгляну. Проводите, куда следует.

*

Церквушка, как и полагается, стояла на залитом солнцем пригорке. За нею притулилась приземистая изба - школа.

- Тр-р-р-р! Стой! - скомандовал Кузьма кобыле, натягивая вожжи.

Лошадь покорно встала, помахивая хвостом и отгоняя назойливых мух. Колычев соскочил с телеги и размашистым шагом направился к церкви. Чуть помедлив, следом за ним пошли и Гондырев с Булдаковым. Тихо скрипнула церковная дверь, будто вздохнула, сетуя на что-то. Комиссар без церемоний шагнул внутрь, в безмятежный полумрак и тишину, под взгляды святых, то ли печальные, то ли осуждающие. Теплилась лампада перед ликом Богородицы, у изображения которой замер человек в рясе.

- Прекратить! - рявкнул Колычев, даже не разобравшись, что происходит и что именно стоит прекратить. - Кто позволил?

Его голос взорвал хрупкую тишину, рванулся ввысь, к сводам, прокатился бесстыдным эхом по всем закоулкам. Человек у иконы вздрогнул и оглянулся. Окинул удивлённым взглядом Колычева, перевёл взгляд на стоящих позади него вотяков. Снова отвернулся к иконе, прошептал что-то одними губами, неспешно перекрестился и только после направился к пришедшим.

- Здравствуйте, отец Сергий, - подал голос Фёдор. - Комиссар прибыл. К покойному.

- Здравствуйте, люди добрые! - поздоровался отец Сергий, останавливаясь возле них.