Жертва

Если дойдут до обрыва, то столкнутся с Юлием. Что Юлий разбился… в это невозможно было поверить — чтоб прыгнул в пропасть после того, как она ушла! Невозможно было поверить, чтобы Золотинка стояла здесь, а Юлий был мертв. Просто камень упал и все.

Сечевики замолкли и сейчас они тихо-тихо выйдут на Юлия, который не в том состоянии, что остерегаться лихих людей.

Слезы высохли на щеках. Золотинка ничего не боялась. Намеренно спокойным и ровным шагом, нисколько не скрываясь, они двинулась по ложбине, удаляясь от лестницы волотов.

Сечевики услышали и остановились на половине подъема. Теперь они, вероятно, ее увидели.

— Эй! — раздался странно неуверенный оклик. — Кто там?

Золотинка не изменила себе и продолжала идти. Призрачная поступь ее смущала удальцов.

Но вдруг подленьким подголоском вякнула стрела — сухо стукнулась в косогор. Золотинка и тогда не побежала, понимая, что не очень-то они и попадут — в скрадывающем расстояния сумраке.

В самом деле, сечевики стояли, утратив дыхание.

— Ты кто? Бес или человек, отвечай! — настиг ее окрик.

Понятно, Золотинка и не думала отвечать.

Тогда — лукавые мужицкие умы — они пошли на хитрость:

— Если бес, нам нет до тебя дела… отзовись.

Золотинка молчала, поневоле признаваясь, что человек. Она едва сдерживала желание бежать и понемногу поднималась к перевалу. Икры и бедра гудели еще от прежнего подъема — полверсты вверх, но Золотинка не замечала этого, неспешно попрыгивала через рытвины, слушая лишь то, что за спиной.

Противно взвизгнула рядом стрела, раздался внезапный топот — сечевики бросились в погоню. Больше уж нечего было тянуть — Золотинка пустилась испуганной ланью. Единым духом взлетела она на перевал и, легкая на ногу, помчалась вниз и вниз, выбирая темные травянистые ложбины. Увешенные воинственной сбруей, сечевики неистово громыхали и топали, они плохо поспевали за девушкой, но Золотинка не зарывалась и не летела во всю силу, опасаясь наскочить в темноте на яму.

А сечевики топали в полный мах, по-лошадиному, и отрывисто матерились на бегу, обещая такие напасти и беды, что лишь подстегивали беглянку. Золотинка неслась, легко касаясь земли, — все под уклон, на догорающее небо. Трудно было остановиться, придерживать нужно было себя, а не гнать. Один из преследователей был тут наказан за несдержанность чувств и выражений: споткнулся и грохнулся наземь с бранью. Погоня во мраке за ускользающей тенью сводила всю свору с ума, приостановившись, разбойники помчались с новым остервенением, осатанело топая.

Так продолжалось, наверное, с шестую долю часа. Золотинка разумела, что бежит вдоль обрыва, но под уклон. Справа обозначились косогоры, поневоле приходилось забирать левее, к реке, и вскоре девушка увидела ее внизу в ночном блеске, увидела созвездие костров по всему берегу. Здесь был уже не обрыв, а откос, крутой, но вполне доступный. Золотинка свернула и поскакала вниз, попадая обеими ногами сразу. Она держала ноги плотно, ступня к ступне, чтобы не напороться на какую дрянь, и так с головокружительной быстротой сыпалась размашистыми прыжками, забирая теперь назад влево, наискось по склону дресвы и песка. С оголтелым воем не отставали за ней сечевики, не понимая уж, наверное, зачем и куда несутся.

Лязгали сабли, грохотали щиты, вой, крик, сыпались из-под ног камни — не было надежды остановится — никому! Все неслись, скорее уже падали на темную гряду зарослей внизу, на колючки, на дубовое криволесье. Золотинка резко меняла направление, откладывая петли, чтобы придержать сногсшибательное падение, и тогда у тех, кто сыпался сверху возникал соблазн перехватить добычу, бросившись по прямой вниз, что было, на самом деле, не возможно из-за крутизны склона. В запале погони кто-то из сечевиков ринулся наперерез и, тяжело просвистев перед Золотинкой, покатился кубарем, неимоверно лязгая при всяком обороте через голову. Сверзившись так без задержки шагов сорок, он хряснулся о черный куст и завис, переломав ветки. В то же мгновение промчалась мимо и Золотинка.

По стану поднимался переполох, в зарослях кликали часовые. И Золотинка, отчаянно хватаясь за кусты, держала на крик прямо к ратникам, которых можно было уже видеть. Она успела крикнуть «сечевики!» ратники ощетинились, а Золотинка промчалась мимо них на тропу. Здесь только она умерила бег, но вовсе не остановилась, продолжая кричать «сечевики!» как только различала людей — за это ее не трогали и не принимали в копья, что очень могло случиться.

Берег пришел в движение, люди метались у костров, хватая оружие. В огонь кидали охапки хвороста, чтобы озарить округу; повсюду мелькали факелы. Безоружных гребцов сгоняли ближе к воде. Золотинка увидела корабли и насад Рукосила, который легко было признать по двойной мачте — передняя для прямых парусов, задняя, тут же вплотную, для косых. Задыхаясь, Золотинка крикнула «сечевики!» и промчалась по сходням. Часовые, державшие растревоженных гребцов, потерялись.

— Эй, — крикнули ей. — Не велено!

Другой сказал:

— Это Септа, принцесса!

— Какая Септа! Не велено. Стой, назад!