Жертва

— Затем, чтобы она не убила кого-нибудь еще, — ответил незнакомец по-французски. Он смотрел на неё так, будто знал, кто она такая, знал о ней все и даже больше.

— Ольга? Да вы умалишенный! — Беатрис попыталась подняться, запуталась в платье, но со второй попытки у неё это все-таки получилось. Ей на мгновение пришла в голову странная мысль о том, что они стоят и мирно беседуют в родительском саду: она и этот непонятный человек, убийца, но сама мысль о том, чтобы позвать кого-то на помощь или закричать казалась ей глупой. Беатрис чувствовала себя так, будто знает его всю свою жизнь и доверяет ему. Инстинктивное, подсознательное чувство страха, заставило её попятиться, а разум твердил обратное, о том, что никакой опасности нет. Это было похоже на безумие. Как такое возможно? На всякий случай Беатрис прижалась к стене, как если бы та могла её защитить, и на этом успокоилась.

— Кого она могла убить? — задала следующий вопрос Беатрис.

— Например, вас, — он шагнул ближе, беззастенчиво разглядывая её. Почему-то под его взглядом Беатрис почувствовала себя неловко. Кровь прилила к лицу, да и в целом она почувствовало некое волнение. Доведись ей знать заранее во что выльется её желание отдохнуть от общества будущего супруга, ни за что бы не вышла на балкон!

— Если я сейчас развернусь и уйду, вы не станете меня останавливать? — поинтересовалась она, повысив голос.

Разум будто сдавался под натиском идущих изнутри ощущений, и она увидела промелькнувшее в его глазах удивление — мимолетное, едва уловимое. Он все равно не успеет ничего сделать. За балконной дверью матушка, папа, Катя, гости.

«Но Ольгу убить ему это не помешало».

— Вам хочется уйти? — ответил незнакомец вопросом на вопрос, и это было весьма странно. Или он действительно умалишенный, или говорит правду? Что в таком случае можно сказать про неё? Стоит поздним вечером в саду и разговаривает с убийцей, как ни в чем не бывало.

— Да! — с вызовом ответила Беатрис, чтобы проверить его. Мелькнула безумная мысль о том, что на самом деле она уходить не собирается.

Он шагнул к ней, оказываясь недопустимо близко, наклонился, заглядывая в глаза. Беатрис была высокой девушкой, особенно рядом с графом, который едва доставал ей до плеча. В сравнении с ним же она ощутила себя хрупкой и по-женски беззащитной.

— Так идите! — воскликнул он.

Беатрис бросило в жар: от ощущения его близости и от этого взгляда. Она не могла даже мысленно обозначить эти переживания, не говоря уж о том, что с ней творилось на самом деле.

— И уйду! — заявила она, вопреки всякой логике поворачиваясь к нему спиной и направляясь к балкону. Поняла, что отсюда на перила в таком платье забраться не получится, с гордым видом развернулась и направилась в обход. Он не пошевелился и не предпринял ни малейшей попытки остановить её, не преследовал. Беатрис завернула за угол, втайне надеясь, что незнакомец ее окликнет или помешает уйти. Она хотела этого настолько же сильно, насколько страшилась. Но ничего такого не произошло. Беатрис остановилась, положила руки на стену и глубоко вздохнула, чтобы немного унять отчаянно бьющееся сердце, выждала какое-то время, шагнула вперед.

— Кто вы такой, чтобы бегать по моему саду и убивать моих гостей!? — выдохнула она в едином порыве и замерла.

Незнакомца не было нигде. Беатрис бросилась к балкону, опустилась на четвереньки и не обнаружила Ольги — там, где впервые увидела её, когда упала. Она даже залезла в кусты, чтобы убедиться, что убийца не затолкал её подальше, к ограде, но ничего не нашла.

Раздосадованная тем, что позволила ему сбежать, Беатрис попятилась назад, врезалась в кого-то и закричала в голос. Ответом ей стал истошный визг сестры, которую матушка попросила выяснить, куда же запропастилась Беатрис, не поднимая шума.

Это был настоящий скандал, помолвка была расторгнута. Не сказать, чтобы Беатрис сильно переживала по этому поводу, но всерьез расстроились матушка и отец. Беседы с ними довели до слез и её. Не столько потому, что она оказалась «позором рода», сколько из-за того, что была наказана месяцем заточения в отдельной комнате без возможности выходить даже в дом. О том, чтобы погулять в саду или в городе, и речи не шло.

Для Беатрис, которая не могла усидеть на месте, это наказание было сущей пыткой. Тем не менее, ни мольбы, ни уговоры, не смягчили принятого родителями решения. Тот вечер был не к добру. Ни для самой Беатрис, ни для бедной Ольги, упокой Господи её душу — она и вправду исчезла.