Жертва

Джеймс вдруг поймал себя на гадкой мысли, что в глубине души когда-то хотел, чтобы нечто подобное произошло. Чума измененных чуть не убила Хилари, уничтожило множество людей, но избавило землю от тысяч тварей, считающих себя хозяевами положения и пользующихся своей безнаказанностью. Где они сейчас, те, кто выжил? Попрятались в норы и трясутся, как бы случайно не раскрыть свое именитое инкогнито. То, что раньше выпячивали, как гербы и знамена: возраст, имя, так называемые достижения и заслуги. Прочие же бегают за Торнтоном, чтобы заставить его вернуть им былое могущество.

— Действительно не тем, мистер Торнтон, — усмехнулся Джеймс, — изобрели бы лучше лекарство от доверчивости — и вас носили бы на руках. А так сплошные проблемы, себе и другим. Не считая массовых смертей по всему миру.

— Я же не колдун, — профессора зацепило, и зацепило сильно — сейчас он был похож на обиженного ребенка. — Всего лишь скромный ученый, который связался с плохой компанией.

— Любите перекладывать ответственность на других? — хмыкнул Джеймс. — Скромные ученые в свое время изобрели ядерную бомбу. Они пили шампанское, а потом были лишившиеся дома жители Бикини, где проводились испытания ядерного оружия, Хиросима и Нагасаки. И это только из того, что на слуху у всех.

Он поднялся и шагнул к нему.

— Пассивность до добра не доводит, профессор. Вы уже большой мальчик, пора бы об этом знать. Налажали — уберите за собой. Или молчите в тряпочку, потому что в следующий раз рядом может оказаться кто-нибудь гораздо менее сдержанный.

Профессор сжал кулаки, и на мгновение Стивенсу показалось, что он сейчас запрыгает, как петух по двору и снова попытается его ударить. К своему счастью, он запомнил, как легко Джеймс скрутил его во время захвата, поэтому попытки не повторил и остался цел.

— Пассивность? Моя активность как раз и привела к катастрофе. Но твоим приятелям этого мало. Они хотят еще больших жертв, — Торнтон нервно рассмеялся. Он бы попятился, если бы было куда, но для начала ему пришлось бы подняться с кровати и оказаться лицом к лицу с Джеймсом.

— Выбор есть всегда, — Джеймс пожал плечами и отступил на несколько шагов, — без вас мои приятели разве что могут высеивать культуры для сыра с плесенью. А вы опять намекаете на то, что злые хулиганы хотят заставить вас сделать что-то плохое. О пассивности такого рода я и говорил. Делать или не делать — решать вам.

— Выбор есть — пустить себе пулю в лоб, — Торнтон вскочил, отошел к окну и повернулся к нему спиной. — Проблема в том, что я хочу жить.

— Трясетесь за свою шкуру, — подытожил Джеймс, — не скажу, что это плохо. Когда привычный вам мир рухнет, не забудьте о том, что спасение одной-единственной задницы не стоит миллионов жизней.

Он передернул плечами и вернулся на свое место, удобнее устраиваясь на стуле.

Ученый же всерьез разозлился, праведным гневом от него за милю несло. Он в несколько шагов преодолел разделяющее их расстояние и остановился прямо перед Джеймсом.

— Так пристрели меня! — процедил Торнтон. — Раз считаешь, что моя смерть спасет миллионы. На самом деле она только отсрочит неизбежное. Найдется другой ученый, который методом проб и ошибок воссоздаст мою работу.

— Запомню, что вы не против, — уголок губ Джеймса пополз вверх. — Найдется, только с другим ученым я не встречался, Торнтон. А вас знаю в лицо.

В глазах профессора мелькнул страх, и Джеймсу это понравилось. Понравилось настолько, что он на всякий случай напомнил себе, что перед ним просто человек. Человек, которого измененные использовали в своих целях.

— Ты слишком заинтересован в моей смерти для обычного наемника, — выдохнул Торнтон.

— А кто сказал, что я обычный наемник? — Джеймс ответил, не отводя глаз. Тишина больше не казалась ему тягостной, словно вернулся былой азарт времен до встречи с Хилари. Торнтон поежился от собственных ощущений, и Джеймс не мог обвинить его в трусости. Это была вполне адекватная реакция.

— 22 —

Секс с Рэйвеном был потрясающим, но Беатрис не испытала и сотой доли того кайфа, который ловила от него раньше. После яркого и сильного оргазма она пару минут пребывала в задумчивой эйфории, а потом ощутила разочарование — не в Рэйвене, в себе — и странную пустоту. Собрала одежду, разбросанную по полу, и ушла, оставив его в одиночестве.

Чем дальше затягивался фарс с Торнтоном, тем больше он затягивал. В планы Беатрис не входило настолько сближаться с Сэтом. Во-первых, с привязанностями к мужчинам она завязала много лет назад. Во-вторых, он был её работой и билетом Люка в жизнь. Все, что кроме, могло только помешать. Профессор был не в её вкусе по всем параметрам, но что-то пошло не так. Чем сильнее она этому сопротивлялась, тем сильнее оно затягивало. Первое время Беатрис пыталась успокоить себя тем, что скоро все закончится, пока можно позволить себе это «что-то», а потом все вышло из-под контроля.