Жертва

Лицо его покрывали капельки пота, между бровей залегла морщинка, а глаза затуманились. Принц явно то уплывал из реальности, то вновь в нее выныривал из волн боли, стараясь все же оставаться в сознании, но власть над Рэми и щит, не пускающий к трону других телохранителей, Мир держал на славу. Рэми видел, как ему плохо…, но помочь, увы, ничем не мог.

— Освободи меня, Мир, — простонал он. — Я исцелю тебя, освободи… проклятие, Мир! Я не понимаю, зачем?

— Потерпи еще немного, у меня нет сил объяснять, — ответил Миранис и добавил своему харибу:

— Поторопись…

Почувствовав недоброе, Алкадий двинулся было к Бриану, но Миранис отбросил его в сторону одним взглядом. Силы принцы были на исходе, но от неожиданности и силы удара, Алкадия на миг оглушило.

— Поторопись… — умолял Мир. — Еще немного, и я не смогу удержать телохранителей… они не должны меня спасти… ты же знаешь… поторопись…

— Да, мой принц! — хариб резким движением выхватил из-за пояса метательный нож и швырнул его в Алкадия.

Рэми даже понятия не имел, что Бриан был настолько меток. Спасло Алкадия лишь неожиданное движение, и нож, вместо того, чтобы пронзить сердце, вошел ему под ребра. Алкадий упал, давясь кровью, и исчез, а все как-то легко и сразу о нем забыли. И Рэми, которого теперь интересовал только Миранис, и хариб принца, холодно, будто и не произошло ничего, направившийся к принцу, и телохранители, с новыми силами тиранившие идущий трещинами щит.

Миранис, явно из последних сил удерживающий собственный рассудок, протянул здоровую руку опустившемуся перед ним на колени харибу.

— Ты ведь знаешь, что это не все.

— Знаю, — ответил хариб. И добавил:

— Прости…

— Поспеши… — вновь попросил Миранис.

Хариб медленно обхватил рукоять кинжала, все так же пронзающего ладонь Мираниса. Взгляд его, ясный, успокаивающий, не отпускал взгляд принца, на губах играла тихая, грустная улыбка, а из уголка глаза сбежала по щеке скупая, почему-то неуместная здесь слеза.

— О боги, мой архан, прости! — прошептал он и одним движением выхватив из подлокотника кинжал, по самую рукоятку всадил его в сердце Мираниса.

— Прости.

Плечи его вздрогнули. Хариб вновь упал на колени, ладонь его нашла на поясе еще один метательный нож, и поцеловав дрожащую руку Мираниса, он резким движением перерезал себе горло.

Удерживающие узы оборвались, полоснув по натянутым нервам красной вспышкой. Рэми ничего не замечал. Застыв в ногах у принца, он тихо смотрел, как мерно стекали со свисающей с подлокотника ладони и разбивались о пол ярко-красные капли.

Упал над ними щит. Подбежали к принцу телохранители, но трогать Мираниса и его хариба никто не решился. Лерин поднял с пола тело повелителя Кассии, усадил его на трон, предназначавшийся Элизару, и до шеи укрыл его своим плащом, скрывая под аккуратными складками испачканную кровью грудь. Трое телохранителей и Вирес опустились перед троном на колени и застыли, ожидая смерти.

— Увести вождя Виссавии, — раздался рядом холодный приказ.

Арман, как ты можешь быть таким спокойным… как!

Рэми заставили подняться, но он вырвался одним движением, и посмотрел в глаза брату.

— Ты знал, что так будет! — выкрикнул Рэми. — Знал!

— Догадывался, — тихо ответил Арман и толкнул Рэми к Рэну.

А дальше Рэми ничего уже не помнил.

***

— Что нам делать с телами и телохранителями? — спросил Илераз, и голос его предательски задрожал.

— Оставь их, — ответил Арман. — Дух замка о них позаботится. Вы уходите.

— А ты?

— А я носитель Киара… мне нужно позаботиться об умерших. Ты позаботься о моем теле…

— Да, мой архан…

Все вдруг потемнело. Арман видел лишь озаренный мертвенным светом луны трон, тело на нем, и стоявших рядом Мираниса и его хариба.

— Ты пришел, — тепло улыбнулся Миранис. — Спасибо. Спасибо, что проводишь меня в последний путь.

— Нам пора, мой принц, — тихо прошептал Арман. Он на миг засомневался, что сможет достойно провести Мираниса через грань, но тихий голос Киара развеял его сомнения: «Я помогу».

— Почему все должно было закончится так? — спросил Миранис.

— Мой принц…

— Идем, Арман. Надо догнать отца, его телохранителей и Элизара. Я не один, не волнуйся так. И не плачь, друг мой, не по кому тут плакать.

И только тогда Арман заметил, что плачет.

Эпилог

Все закончилось вот так… Арман стоял на вершине башни, в простом плаще, под пляшущими хлопьями белоснежного снега. Вот так просто… Миранис ушел, и его уход оставил в душе рваную рану. Арман слышал все, что сказал Миранис его брату, каждое слово, и только сейчас вдруг понял…

Если бы Миранис не принял на себя проклятие Рэми, он мог бы жить.

Закончилось бы все так же трагично?

Восстала бы против магов тогда Кассия, умылась бы, как сейчас, кровью?

Пришлось бы забирать высших магов под щит долины, оставляя людей без их помощи?

Кассию залило сейчас волнами нечисти, бороться с ними было некому… Арман же не мог ничего сделать… и вроде все закончилось, как он хотел, вроде бы… но…