Жертва без лица

– Надо объехать рестораны и проверить, узнает ли кто-нибудь из сотрудников Мельвика или Шмекеля. Возьмешься, Утес? – предложила Тувессон.

– Оки-доки.

– А это я хотела бы поручить тебе и Фабиану, – Тувессон показала документ и протянула его Лилье.

– Was ist das?[14]

– Обыск в доме Шмекеля.

– Как тебе это удалось? – удивился Утес. – У нас нет ни четкого мотива, ни технических доказательств. Пока что на него указывает только его машина.

– Которая наверняка украдена, – предположил Муландер.

– Но заметь, он не заявил об угоне, – сказала Тувессон.

– В суде это никогда не примут в расчет, – продолжал Утес. – И если я хорошо знаю Стину Хегсель, именно так она и сказала.

– Именно так. Но ее бывший муж, очевидно, был датчанином.

Фабиан опустился на стул Хуго Эльвина; в голове не было ни одной мысли. Он находился в смятении. Казалось, в расследовании ничего не стыкуется. Он был прав относительно Гленна и его раздавленных ступней, которые вместе с отпиленными кистями Йоргена наводили все подозрения на Клаеса Мельвика. Если у кого и был мотив, так это у него. Но куда он делся? Лилье ничего не удалось найти на него после 1993 г. Он словно растаял как дым.

А кто такой Руне Шмекель на самом деле? Человек, машину которого просто украли, пока он находится в отпуске, или он также имеет какое-то отношение к Йоргену и Гленну? Причем, помимо класса. Может быть, это вообще не связано с классом? Может быть, фото класса – попытка повести их по ложному следу? Он откинулся на стул и понял, что чем больше он размышляет и пытается понять, как все взаимосвязано, тем дальше уходит от разгадки.

Он решил взять паузу и выдвинул самый верхний ящик письменного стола Хуго Эльвина, который оказался пустым. Удивившись, что в ящике вообще ничего нет, выдвинул следующий. Он также оказался совершенно чистым, как и третий. А вот четвертый и последний был заперт – явный сигнал, что господин Эльвин не хочет, чтобы кто-то рылся в его вещах, подумал Фабиан.

– Вы позвонили Рискам. Говорит Матильда Риск.

– Привет, Матильда. Это папа. Просто хотел узнать, как вы там?

– Знаешь, в подвале живет привидение, – Матильда говорила так, словно речь шла о жизни и смерти. – Мы с мамой спустились туда, чтобы найти ее кисти, и тут перегорела одна из ламп. Мы ее поменяли, но вторая лампа тоже перегорела.

– Наверняка это просто короткое замыкание.

– Нет, мы проверили пробки, с ними все в порядке, и мама говорит, что там действительно есть привидения.

– В таком случае, это добрые привидения. Да, кстати, а мама дома?

– Маааммааа! Это папа! Он не верит, что у нас привидения!

– Привет…

Фабиан попытался угадать настроение Сони по ее тону, но что-либо понять было невозможно. Он звонил, чтобы рассказать, что следствие уже сидит у него в печенках и что вдобавок ко всему у него теперь на совести смерть молодой женщины. Ему надо было с кем-то поговорить, рассказать о своих чувствах. Но не сейчас. И уж точно не с Соней.

– Значит, вы навещали привидения в подвале? Они милые?

– Я знаю, что ты в такие вещи не веришь. Но чтобы ты знал: подвал слишком маленький.

– Что значит маленький?

– Он меньше, чем должен быть. Там как будто есть еще одна комната, но нет двери.

– Может быть, эта площадь относится к соседнему дому? Не знаю.

– Да, может быть. Но мы нашли печь. Ты знал, что там есть печь?

– Нет. Что за печь?

– Печь для выпекания хлеба, которая топится дровами, такое углубление в стене. Довольно большое. Мы с Матильдой хотели проверить, работает ли она.

– Думаю, не стоит. Может быть, я ослышался, но мне показалось, что риелтор вроде сказал, что дымоход запаян.

– Вот как, жаль.

Фабиан сразу же понял, что это за печь. У родителей его мамы в их доме в Вермланде была похожая, и не было ничего прекраснее, чем когда ее топили. Мало того что они пекли в ней хлеб и пиццу, они еще и обогревали ею большую каменную лежанку в гостиной. Дедушка ею очень гордился. Он сам ее сконструировал и сложил так, что горячий дым проходил через лежанку и только потом уходил в дымовую трубу.

Однажды он залез в печь и спрятался в ней, когда они с сестрой играли в прятки со своими кузенами. У них не было ни единого шанса найти его, и он просто лежал и наслаждался теплом остывающей печи, которую топили за день до этого. Он даже заснул, и его случайно нашли через час, когда бабушка хотела ее растопить. Только став взрослым, он понял, как на самом деле это было опасно.

– Кстати, а ты сегодня разговаривал с Тео?

– У меня не было никакой возможности. У нас новая жертва.

– Опять одноклассник?

– Да, Гленн Гранквист, лучший друг Йоргена Польссона.

– Боже… А есть ли риск, что…

– Соня, мы не знаем. Сейчас у меня такое чувство, что следствие может пойти куда угодно.

– Да, понимаю, – сказала она со вздохом. – Я правда надеюсь, что вы раскроете преступление.

– У нас нет выбора.

– Да, выбора у вас нет. Не хочу обременять тебя еще больше, но попытайся, пожалуйста, позвонить Тео в течение дня. Знаешь, теперь, когда он может подключаться к Интернету, он отказывается выходить из своей комнаты и как прикованный сидит перед компьютером.

– Обещаю, что попытаюсь.