Жертва для магистра

— А ведь ты бы не успел, мне повезло, что мужик опохмелиться хотел, вместо него должен я лежать! На сам вызывай, — и он протянул трубку Малееву.

Рядом бормотал второй мужик, он все еще не мог поверить, что его товарищ мертв:

— Ну, мать его! Ну, мать его! Васька! Вот бля опохмелились!

Андреев попытался подняться, но у него зашумело в голове, и он чуть было не упал. Малеев видя, что Стас потерял координацию движения, подхватил его по руку и помог встать на ноги.

— Ты, как нормально?

— Нет, что-то голова после удара кружится, шапка то меня спасла, она смягчила соприкосновение это железки с моим черепом.

— Может все-таки скорую, а? — с сомнением посмотрел на бледного Стаса Малеев.

— Нет. Знаешь, Андрей. Давай я вашу группу, тут у одного человека подожду, а? Она меня ждет, я там у нее в квартире хоть умоюсь, а потом выйду?!

Малеев покачал головой.

— Эх, Стас, сгубят тебя бабы! Сгубят, попомни мое слово! Иди уж! Ладно, опросим тебя позже.

— А я? Можно и я пойду, — робко подал голос сидящий на земле мужик.

Стас, с высокомерием посмотрев на него и, похлопал его по плечу:

— А ты, ты сиди, сиди, а не то я тебя наручниками к двери прикую!

Мужик расстроено плюнул в сторону:

— Вот, тебе бля, похмел, мать! Вот влип! Теперь легавые затаскают!

— Чего?! Чего ты сказал?! — зло спросил Малеев.

— Не, не, я ничего, так — холодно говорю, — с опаской взглянув Малеева, поежился мужик.

Стас, посмотрев на этот диалог, грустно улыбнулся и вошел в подъезд. До третьего этажа он еле дошел. Голова кружилась, а ноги подкашивались. Андреев чтобы не упасть крепко держался за перила. Только при свете подъездной лампочки он рассмотрел кровь на своей руке. А когда снял шапку и потрогал голову, то понял, что все — таки железный прут разбил ему кожу на макушке.

Нина открыла дверь практически сразу. Она всплеснула руками. В глазах мелькнул не поддельный испуг.

— Ой, ой, Стас, что это с вами?! Ой, ой, вы ведь бледный как мел! Ой, проходите. Может скорую? — причитала женщина, заботливо усаживая его на стул в прихожей.

— Да, вот хулиганы напали, прямо возле подъезда.

— Вот скоты, вот скоты, а может это специальное нападение, а может это они из-за меня и нашего с вами дела? — кудахтала вокруг него Нина, обрабатывая рану йодом и зеленкой.

Не смотря на боль. Стас вдруг заметил. Что ему очень приятно от прикосновения рук Нины. Такое он испытывал, когда — то в детстве, когда его по голове маленького гладила мама, Стас закрыл глаза и тяжело вздохнул.

— Что, вам очень больно?!

— Нет, нет, даже приятно…

— Ничего себе приятно?! По голове, наверное, железкой какой дали?! А, что они хотели то?

— Да, просили денег, опохмелится.

— Вот сволочи, бичи проклятые!

Нина закончила с раной и пригласила Стаса в комнату. Там заботливо усадив его в кресло, отправилась на кухню подогревать чайник. Уже оттуда, она крикнула:

— А я ведь говорила вам — давайте, что ни будь, схожу к чаю куплю, а вы мне запретили, а у меня ведь ничего нет, не знаю, что и делать?

— Нет, не вздумайте ни куда ходить! — Стас представил, как Нина наткнется на труп мужика у двери подъезда. — Не куда не ходите! Просто чаю голого попьем.

— Ну, как знаете, но учтите мне стыдно, скажите — вот не радушная хозяйка! — Нина внесла в комнату на подносе дымящиеся чашки с чаем и вазочку с вареньем. — Вот, все, что есть! — виновато кивнула она на поднос.

— Ничего я не скажу, — Стас взглянул на Нину. Та немного смутилась. — Вы садитесь, садитесь, Нина. Нам надо очень серьезно поговорить.

Женщина послушно села в кресло напротив и с тревогой посмотрела на Стаса. Андреев, отвел взгляд и взяв чашку, спросил:

— Нина, вы вашего мужа хорошо знаете?

— То есть, как, хорошо? Мы с ним вместе десять лет прожили, — с удивлением ответила она.

— Нет, вы меня немного не так поняли, я имел в виду, вы сами как считаете — хорошо знаете своего мужа, как человека? Ничего такого нет, в его характере увлечениях, чего бы вы, не могли знать или сомневаться?

— В характере? В увлечениях? Не знаю, как-то сразу, — Нина, не понимала, куда клонит Стас.

Стас, помешав, ложечкой сахар в чашке, вновь поставил ее на поднос:

— Ну, а вашего сына, сына вашего Эдика — вы точно Нина, хорошо знали? Понимали его?

Нина резко взглянула на Стаса. На глазах у нее заблестели слезы.

— Только вот Эдика не надо, не трогайте, пожалуйста.

Стасу стало не ловко, и он отвел глаза.

— Простите, я не хотел, но я должен, должен, у вас это спросить.

— Ничего, ничего, если надо — спрашивайте, я ведь вас сама попросила о расследовании.

— Нина, у меня не очень хорошие для вас известия, это я узнал, за эти два дня, пока вы лежали в больнице.

Нина вздрогнула. Она нервничала, это было видно, по движению ее руки, которой она размешивала сахар в чашке. Ложечка то и дело позвякивала о край фарфора.

— Что же вы такого страшного узнали, хотя для меня страшнее смерти сына сейчас вряд ли, что придумаешь.

— Нина! Друг вашего сына — этот Юрка Сергеев, что жил в соседнем подъезде, он погиб.

— Что?

Нина, подалась вперед, и чай выплеснулся из чашки на ковер.

— Да, к сожалению, он погиб.