Жертва мистификации

...Анкендорф наконец умер. На его похороны съехались почти все рыцари ордена, и я впервые увидел, сколь велика и могущественна его армия. Но сердце не воспылало гордостью. Нет. Даже не обрадовалось. Что-то внутри меня давно умерло. Умерло безвозвратно. В храме Святого Августина состоялась торжественная месса по усопшему, где длинно и долго перечислялись его «великие» заслуги перед орденом, а хор кудрявых мальчиков красиво пел: «Аллилуйя». А перед моими глазами стояло его желтое, истерзанное болью лицо, трясущиеся руки, слезящиеся глаза и слова: «Мы сожалеем, что у нас нет такого сына». Будь ты проклят, старый интриган! Не ты ли всю жизнь вдалбливал в головы послушников и рыцарей ордена, что родственные узы — это тяжелые оковы для человека, чем быстрее он их сбросит, тем быстрее станет свободным. Фарисей! Двуликий Янус! Сатана! Гори ты в гиене огненной! Это ты отравил мне сознание сладкими речами, умертвил сердце ещё при жизни. Как же я тебя ненавижу! Как все пошло и гнусно на этом свете! Устал. Смертельно устал.

На кладбище ко мне подошел секретарь Великого рыцаря Анаил и прошептал на ухо:

— Великий попросил вас Наисветлейший встать рядом с ним по правую руку.

Это было знаковое действо. Еще не было официального указа о моем назначении, но все поняли, что отныне я становлюсь второй фигурой в ордене. Многочисленная армия моих завистников существенно пополнилась.

Утром следующего дня я был приглашен к Великому рыцарю. Он восседал за огромным столом. Худое, бледное, будто обтянутое изъеденным старением и плесенью пергаментом лицо было величественно-невозмутимым.

— Подойдите, сын мой! — проговорил он вялым, бесцветным голосом.

Подошел и, склонившись, поцеловал его анемичную, всю в безобразных коричневых пятнах и разводах руку.

— Вы назначены Главным идеологом ордена и по существу стали моим первым заместителем. Поздравляю!

— Спасибо, Великий! Постараюсь оправдать оказанное мне доверие, — ответил заученно, но внутри меня вновь ничего даже не встрепенулось.

Жестом руки он пригласил меня сесть. Затем сказал:

— Ваша должность и положение обязывают вас знать гораздо больше того, что знают другие, сын мой. Вынужден сообщить, что наш орден является лишь первой ступенью на пути к безграничной власти. Но это не должно вас смущать и останавливать, обо сам путь восхождения прекрасен и упоителен. Вы молоды, умны, энергичны. Уверен — вы пойдете дальше меня. Не скрою — я вам завидую.

Я слушал вполуха, а в голове билась лишь одна страшная мысль: «Значит прав был тот, убитый мной, старик. Значит прав».

А ночью ко мне вновь приходила мама, гладила по голове своими теплыми добрыми руками и плакала светлыми слезами. Но я уже не боялся её прихода. Нет. Я каждую ночь ждал его. Мама погибла давно, когда мне не исполнилось и восемнадцати. У её автомобиля были испорчены тормоза и он сорвался в пропасть на горной дороге. А тормоза эти испортил... Как страшно! Как холодно! Какой сумасшедший холод! Похоже, что истопник не протопил сегодня камин. Надо его будет примерно наказать за подобное упущение. Непременно.

Сон разбудил меня и до утра уже не смог заснуть. Смотрел с белеющий потолок и думал невеселые думы. Зачем однажды я поверил этим анкендорфам, что умный, сильный, гордый человек сотворен Всевышним, чтобы повелевать миром, изменить его к лучшему. И я энергично работал руками и ногами, стараясь поскорее доплыть до обетованного берега, круша на своем пути все, что мешало мне в достижении великой цели. В грезах я уже видел этот прекрасный остров, где на высокой горе стоит величественный замок, откуда я буду править миром по законом добра и справедливости, создавая гармонию жизни. И вот я достиг берега. Но берег оказался диким. Остров кишел ползучими и крылатыми отвратительными гадами, страшными злобными чудищами. С диким шипением, рычанием, улюлюканьем они все набросились на меня и принялись с остервенением рвать мое тело и душу.

Утром я тщательно побрился, умылся, позавтракал. Вышел из дома, сел в «БМВ» и поехал в горы. По серпантину дороги взбирался все выше и выше. Вот она — сияющая вершина. Я её достиг. Достиг! Резко крутанул руль вправо. Машина сорвалась с обрыва и долго падала к глубокую, казалось, бездонную пропасть. Я парил в воздухе. Это было прекрасно! Я впервые был свободен! Я был..."

* * *

Игорь Студенцов перечитал написанное. Вот и все. Роман завершен. Делать ему здесь больше нечего. Пожалуй, это единственное стоящее произведение из написанного им. Увидит ли роман свет? К сожалению, он вряд ли об этом узнает. Хотелось бы, чтобы увидел. В назидание другим. По существу, роман этот о нем. У Вилля Липатова есть такое произведение «И это все о нем». Да. Несмотря на вымышленные реалии и обстоятельтва, путь заблуждения, морального падения и осознания этого главного героя романа — это и его путь.

Он включил принтер и отпечатал написанное. Вложил листы в папку с рукописью. Туда же положил дискетку. Все. Жизнь стремительно летела псу под хвост. Это называется — довыступался! Он горько рассмеялся.